Я что-то пытался объяснить своим, но слова не лезли в глотку. Завалился к плите, чтобы поменять магазин, и разглядел на часах время - ровно одиннадцать часов. Сначала мне показалось, что просто разболелась голова и ещё сильнее в ушах запищало, от потери крови скорее всего, но затем вдруг осознал, что это звучит та самая труба смерти, что не давала мне покоя во сне. Рядом кто-то истошно орал: " Атомная тревога! Атомная тревога! Все вниз! " Я увидел перед собой взволнованное лицо брата. Он открывал рот в беззвучном крике, но внезапно будто вытащили из моих ушей пробку и сквозь переполненный громкими звуками поток я услышал его слова:
- Не ори ты! Все уже внутри! Пошли, ты ранен!!!
Он потащил меня, мучаясь от усилий. Всё-таки со снарягой и оружием килограммов сто десять. Засуетился рядом кто-то ещё, вроде Андрюха. Сознание моё потихоньку угасало, но я уловил его краешком приглушённые помехами крики, доносящиеся из радиостанции: " Не закрывайте дверь! Нам негде укрыться! Подождите! Целый батальон пацанов!!! " Подо мной поплыли двери, коридоры и помещения, кругом взволнованные лица, крики. Меня усадили на такой приятный и прохладный мраморный пол у медпункта. Как же кайфово после жары, что осталась позади, прикоснуться усталой окровавленной ладонью к этой прохладе. Так бы и сидел тут до скончания века... Но нет, тёплые женские руки принялись обрабатывать мои раны, а знакомый до боли, пропитанный любовью и заботой, женский голос причитал на ухо:
- Не шевелись, сыночка. Всё будет хорошо. Сейчас мы тебя перебинтуем.
Внезапно нахлынула яростная боль, накрывшая меня своей волной, но я смог собраться и сквозь ком в груди, не дававший говорить, произнёс онемевшими губами:
- Мам, я в порядке.
И почувствовал, что отключаюсь. Где-то как в тумане слышались крики и плач, топот ног и снова крики. Голос коменданта что-то громко говорил в мегафон. Вдруг всё вокруг, и пространство, и время, будто резко сдвинулось. Заходили ходуном стены и пол убежища, с потолка что-то посыпалось, но даже нарастающий гул не смог вырвать меня из пучины бессознательности. Уходя возможно в лучший из миров, я чётко понимал, что настала судная ночь, последняя ночь земли и её ядерный конец...