– Сэр Алви, голубчик, вы мне допрос устраиваете? Я привезла его с родины моей матери. Город Шараам стоит среди пустынь, но до Храххны от него очень далеко.
«Врёт. Зачем?..»
Тем временем поисковый порошок покрутился над головой мадам, словно проверял вульгарный шарфик, и вылетел прочь. Значит, здесь не было опасности и наблюдателя. Как и вкуса.
– Велите слугам сильнее растопить печь, – сказал я.
«Можете прыгнуть внутрь, точно согреетесь!»
– Увидимся на ужине, голубчик! – пропела вслед мадам.
Надеюсь, мама с тоски не привезла сюда фургон мошенников и бочку прилипал…
Нет, таковых поисковый порошок не обнаружил. Когда я вновь оказался у входных дверей, дворецкий, похожий на подтянутого бобра в ливрее, вежливо посторонился. Вихри порошка вздыбились на подносе, куда обычно кладут почту. Брызнули фиолетовым фонтаном и понеслись куда-то вниз – к плинтусу. Я бросился туда и, не касаясь, поднял с пола конверт. Порошок продолжал сверкать вокруг.
Конверт был маленький. Неприметный. Плохо запечатанный – с одного угла топорщился отклеенный край. «Мисс Шинарихасса» – значилось на конверте так бледно, что поначалу показалось, будто надписи не было.
Дворецкий приблизился ко мне.
– Сэр…
– Что за госпожа Шинарихасса? – спросил я в лоб. – Горничная? Служанка? Экономка?
Дворецкий с достоинством ответил:
– Таких у нас нет, сэр Алварин. Со всем уважением.
– Да хоть и без уважения, – пробормотал я. – Тогда как изволите это понимать?
– Видимо, ошибка на почте, сэр. Уже поздно. Завтра же с самого утра я велю кому-либо из слуг вернуть письмо и разобраться.
Разглядев конверт через перигей, позволяющий видеть магическим зрением, я не обнаружил на находке ни капли магии. Однако заявил:
– На почту я наведаюсь сам. Обратного адресата нет, значит, отправили отсюда, кто-то из местных. А теперь, как вас, любезный?
– Фергюсон, сэр, Эдвард Фергюсон.
Недолго думая я вскрыл конверт ножичком. Дворецкий в ужасе воскликнул:
– Что вы, сэр, чужое письмо! Никак нельзя!
– Всё равно надорванМне можно. Всё равно надорван, – буркнул я и уставился с недоумением внутрь конверта.
Он был пуст.
– Как странно, – пробормотал дворецкий.
И вдруг рядом стоящий лакей – тот, который первым нашёл меня в лесу, – заметил:
– Ни буквочки. А давеча Летти, служанка, что чистит золу, обнаружила в камине горстку букв…
– Букв? – удивился я. – Остатки на сожжённой бумаге?
– Нет, просто буквы из пепла, – сказал дворецкий. – Отдельные, словно из печатной машинки. Но они рассыпались в обычный пепел, когда Летти при мне поворошила их кочергой.
– А магия в них была? – навострил уши я.
– Простите, сэр, среди нас нет магов, – покраснел дворецкий.
«Боже, дыра какая, ни одного мага…»
– Я тоже видела буквы, – вдруг из-за плеча пробормотала мама. – Сегодня, как раз перед твоим приездом. В камине. Думала, мне показалось.
И тут же я явственно прочитал её догадку: мистические буквы высыпались из этого конверта. Мама покраснела и отмела идею, как глупую, а я придержал в уме.
– Интересная у вас тут корреспонденция! – Я цокнул языком. – А ты, мама, велела мне не приезжать! Сама хотела поразвлечься мистикой и цирком с лошадьми?
– Какими лошадьми? – моргнула мама.
– Теми, которые гадают на всём, что движется, – заметил я. – Что изображали «показавшиеся» буквы?
– Ничего… – моргнула мама.
– Летти неграмотная, но, как по мне, там была полная белиберда, – вставил дворецкий.
Дверной колокольчик неистово зазвонил. Дворецкий подошёл к двери. С запахом мороза и волнения в холл ворвалась метель и та самая сестра пседооборотня в одном лишь тёплом платье.
– Простите, – выдохнула она и упала в обморок.
Прямо мне в руки. Как мило…
Глава 4
Агнес
Господин ректор изволил задержаться в дороге, поэтому вчера мы с ним так и не встретились. Зато я сделала выводы: в Розендорф он не торопился. Ведь мог проложить координаты портала прямо в замок. Он не стеснён в средствах. Но не захотел… Интересно, почему? С матушкой у него так же непросто, как и с отцом? Газеты не врут?
Размышляя об этом, я дёрнула на себя дверь почты. Та открылась со скрипом и звоном колокольчика. Небольшое помещение с серо-голубыми стенами и скучными полками сегодня для разнообразия украшал скандал.
Старший почтмейстер, упитанный настолько, что на форменном сюртуке чудом держались золочёные пуговицы, размахивал кулаками и орал. Его пышные усы вздымались, как ельник в ураган.