Следует вопрос, почему в Книге Деяния не упоминается дар истолкования, который приобретает столь важное значение в 1-Кор. 12-14. В Деян. 2 перевод не требуется, поскольку среди собравшихся были люди, для которых речь "говорящих на языках" и возвещавших Евангельскую весть была родной. В 1-Кор. 12-14 ситуация иная отнюдь не потому, что коринфские христиане говорят на невразумительной глоссолалии [*35], но потому, что некому здесь понимать речь на иностранных языках. "Говорящий на языках", которого не понимают слушающие, нуждается в переводчике. Хотя Лука в Деяниях не употребляет слов, родственных hermeneia ("перевод"), в своем рассказе об иных языках он, тем не менее, одно подобное слово, описывающее перевод с одного языка на другой, все же использует. В Деян. 9:36 он пишет об одной ученице, именем Тавифа, что "значит", т. е. "переводится" (diermeneuo) "серна". Таким образом, в Деяниях мы находим подтверждение, что слова, родственные hermeneia, означают "истолковывать" в смысле "переводить".
В результате нашего исследования феноменов греческих религий, которые привлекались в качестве параллелей дару языков, мы были вынуждены признать, что корректных параллелей новозаветному феномену не выявлено. С одной стороны, в этих религиях документально не зафиксированы глоссолалии как пример бессмысленной речи и, с другой стороны, в них мы не находим случаев чудесного овладения нормальными иностранными языками. Наше изучение терминологии, связанной со словом "истолкование" в Новом Завете и вне его пределов, подводит нас к заключению, что "говорение на языках" в Коринфе было чудесным овладением ранее неизвестными иностранными языками.
Теперь давайте вернемся к прорицаниям (в греческих исступленных религиях mantis [*36]), которые представляют собой неясные и попросту темные высказывания, когда сам их автор, очевидно, не понимает произносимого. Согласно Поллуксу, с ним сотрудничает человек, которого называют sophron, и он-то, полностью владея собой, находится рядом, молится и "истолковывает" (греч. exegetai) изречения и видения [*37]. Есть существенное отличие в языке Павла, слова которого - "истолковывать" и "переводить" - не повторяют употребляемых в эллинистических культах. Он не использует обычное для этих религий слово "экзегеза". А разве различие в употребляемой терминологии греческих исступленных культов и в языке Павла не указывает нам на то, что Павел в действительности говорит о чем-то другом, кардинально отличающемся от исступления в языческих религиях? Трудно не прийти к подобному выводу.
12. Языки и пророчества
Представляется полезным прежде изучить язык Павла в его рассказе о даре пророчества, чтобы уяснить, чем он отличается от языка, употребляемого в те времена для описания феноменов языческих религиозных культов.
В Дельфийском и Дионисийском культах, как сообщает Бехм, прорицания приравниваются к пророчествам. С другой стороны, Павел четко различает "пророчества" и "говорение языками". Это два совершенно обособленных духовных дара (1-Кор. 12:8-11, 14:1-5). Принципиальное отличие кроется во взаимодействии с духом (греч. pneuma). В Дионисийском культе одержимость священным духом происходит, когда "Бог всецело входит в тело (и) дает экстатическую силу возвещать то, что должно произойти (в будущем)" [*38]. "Дух" в 1-Кор. назван не "священным" (греч. hiereu), как в культе Диониса в описании Еврипида, он назван "святым" (греч. hagion), как во всех Павловых текстах и, в частности, в 1-Кор. 6:19, 12:3 (ср. 10:1-22, 12:4-13). Павел различает Святой Дух и дух язычества тем, что употребляет совершенно иное прилагательное.
Цель ночных вакхических оргий - mainesthai, "выйти из ума". Это нечто прямо противоположное тому, что Павел желает для "говорящих на языках" (1-Кор. 14:23). Выражаясь яснее, люди, стремящиеся истолковать 1-Кор. 14 с привлечением экстатических эллинистических культов вопреки их несовместимости, раскрытой Павлом, вынуждены искусственно преобразовывать феномен языческих гадательных "пророчеств" в происходившее в Коринфе "говорение на языках". Но эти два опыта несопоставимы.
Неистовство, в которое приходят поклоняющиеся Аполлону в Дельфийском храме, обозначается как "божественное неистовство" (греч. theia mania). В этом состоянии неистовства от богов через оракула передается откровение, но, по-прежнему, на нормальном языке. Аналогичным образом все происходит и у сивилл, которые пророчествуют. У этих женщин, неожиданно впадающих в транс, менялся цвет лица, волосы спутывались, они тяжело дышали, пена выступала у рта и движения их были неистовы. Они изрекали мистические фразы в форме оракула. "Пророчества" или "прорицания" - неотъемлемая часть экстатического язычества, но ничего похожего на глоссолалию при описании опыта этих религий не обнаружено.
По поводу состояний транса пифий в Дельфийском оракуле Е. Р. Доддс пишет, что "бог проникал в нее и использовал ее голосовые связки как будто свои, в точности так, как осуществляется "контроль" в современном медиумном спиритизме". Образ Дельфийского оракула, составленный этим ученым, совпадает с тем, что мы наблюдаем при одержимости медиума в спиритизме. Это, разумеется, отнюдь не то, что мы находим в Новом Завете вообще и в 1-Кор. 12-14 в частности.
Н. Энгельсен, следуя по стопам предшественников, утверждает, что "говорение на языках" и пророчество в Коринфе не вполне прозрачно для толкования. Для него существенно и то, что в древнегреческом нет специального слова, обозначающего бессмысленную, вдохновленную богами речь. Исходя из сложностей такого характера, Энгельсен постулирует, что и осмысленная, и бессмысленная вдохновенная речь не различалась ни в христианскую эпоху, ни до нее. Он также приходит к выводу, что "говорение языками" в Коринфе - результат достижения транса и, следовательно, этот дар есть экстатический опыт бессмысленной речи, т. е. глоссолалия.