Нико, сидя в траве перед дверью, играл с Мелли. Подняв руку с пригоршней палочек, он спрашивал ее:
— Сколько палочек в моей руке?
— Четыре! — не колеблясь, отвечала Мелли.
Нико убрал эту руку за спину и вытянул вперед другую.
— А здесь?
— Шесть!
— Хорошо. А сколько их всех вместе?
Мелли заколебалась.
— Девять? — неуверенно спросила она.
Нико вытянул вперед обе руки.
— Сосчитай их! — сказал он.
Губки Мелли шевелились, пока взгляд ее считал палочки.
— …восемь, девять, десять! — бормотала она. — Их десять!
— Верно! Молодец, Мелли!
Мелли подняла глазки и увидела меня.
— Погляди, — сказала она, сияя от радости, и подняла вверх какую-то пустяковину из шнурка, веревок и палочек. — Это — М! Это первая буква слова «Мелли»!
До чего же я разозлился. Бобы еще не посеяны, курятник без дверей, лошади по-прежнему на привязи, поскольку мы не успели соорудить для них загон. У нас нет скамьи, чтобы сидеть, и один стол на всех. А он спокойно восседает тут и болтает всякий вздор с Мелли! Хотя мог бы заняться тысячей полезных вещей!
— Вот! — сказал я и бросил ему на колени кролика. — Освежуй его и отдай матери!
С этим-то он вполне справился бы. К тому же, я уже начал свежевать кролика и выпотрошил его.
Нико смертельно побледнел. Осторожно поднял кролика с колен и положил на траву. Он как-то неловко развел руки, и я увидел, что они кое-где окровавлены. Неужто он боялся запятнать кровью рубашку?
— Этого я не могу, — хрипло произнес он и поднялся. Подойдя к колодцу, он набрал ведро воды и начал старательно мыть руки, пока они снова не стали совсем чистыми. А потом ушел. Он исчез в лесу, не произнеся ни слова и ничего не объяснив.
Я этого не понимал. Ведь он, должно быть, сотни раз охотился с егерями своего отца. Охота — самое княжеское дело! Почему он так взвился из-за того, что капля крови попала ему на руки? А уж меч в руки взять его не заставишь! Если б я не знал, что однажды он убил дракона, я бы подумал: он попросту трус или кисляй! Нико, конечно, благородно поступил, когда отправился вместе с нами. Я только не понимал, для чего он нам?!
— Три птицы, — считала Мелли. — Нет, четыре! Гляди, Давин, четыре птицы!
— Да, Мелли. А теперь пойдем!
— Две лесных улитки. Две лесных улитки и четыре птицы — вместе шесть!
Хоть бы Нико никогда не начинал учить ее счету! Теперь Мелли пересчитывала все на свете: серые камни и белые камни, кусты орешника, конские яблоки, ежевику и следы ног. А по дороге от хижины до Глинистого селения — дома, столбы изгородей и трубы. Мешки с мукой у мельника, конские копыта у кузнеца. Можно было спятить, слушая все это.
Я отправился в селение, чтобы попытаться продать нашу понурую Вороную. Кормить всю зиму четырех лошадей у нас не было средств. На самом деле, быть может, даже трех, но Кречета и Шелковую ни в коем случае продавать не следовало, разве что у нас вовсе не будет для них корма, а мы едва ли смогли бы просить Нико продать его лошадь до тех пор, пока нам не придется избавиться от двух наших собственных.
— Да ведь это настоящая маленькая трудяга, — похвалил Вороную кузнец и приподнял ее копыто. — И ноги хоть куда!
— Не знаете ли вы, Местер, кого-нибудь, кто купил бы ее?
Кузнец опустил заднее копыто Вороной и выпрямился.
— Гм-м! Пожалуй! Отчего бы и нет?
— Пять, шесть, семь! Семь гвоздей! — воскликнула Мелли.
— Мелли, помолчи!
— Семь гвоздей и три молотка, и одна лошадка… получается… получается — одиннадцать!
— Вот шустрая девчонка! — похвалил Мелли кузнец. — Кто научил ее считать?
— Это… ох, мой двоюродный брат Нико.
Мы полагали, что лучше сделать вид, будто Нико из нашей семьи, но я к этому по-настоящему не привык.
— А я могу еще читать по складам, — гордо сообщила Мелли. — МЕЛ-ЛИ. А кузнец начинается с буквы К!
Короткий, схожий с хрюканьем смешок сорвался с губ кузнеца.
— Это, пожалуй, подойдет, — молвил он. — Скажи-ка мне, а он, твой двоюродный брат, как по-твоему, он мог бы обучить моего сынка Олрика счету? Я и сам попытался было, но у него в одно ухо входит, в другое выходит и не задерживается там. А надо хоть немного знать эту науку, а не то его легко будет обмишулить.
— Я спрошу брата, — неуверенно ответил я, не зная, как воспримет Нико предложение стать домашним учителем сына кузнеца. В том мире, где прежде жил Нико, учителя нанимали, а после, заплатив ему, отправляли на все четыре стороны. Нанимали, само собой, лучших, но даже их не особо высоко почитали.