— А-а! — заорал он, пытаясь вытащить горячий кошель, — У-у-у…
Кошель поддаваться не спешил. Попробуйте отвязать дрожащими руками какую-нибудь вещь, подпрыгивая и шипя! Любитель дружеских отношений не выдержал и со всей силы дернул пояс.
В этот момент в таверну зашли купец с приказчиками и остановились, удивленно глядя на прыжки благочестивого мужа. Но когда с его откормленной задницы сползли штаны, взгляды всех присутствующих повеселели, а звонко разлетевшиеся по полу серебряные и золотые монетки и вовсе вызвали неподдельный и искренний интерес.
Пилигрим замер, не зная, что делать — не то штаны одевать, не то деньги собирать. Странно, но он выбрал первое. Судорожно подтягивая сползающие при каждом движении портки, он резво опустился на колени и кинулся за разбросанным между столов достоянием, натыкаясь о толстые ножки тесно расставленных столов.
Я и не предполагал, что можно так шустро двигаться на четвереньках. Вот что значит нажитое непосильным трудом!
Служанка, не будь дурой, тут же наступила на злотник, подарком Хозяйки Судьбы подкативший к ее тапку, а двое бродяг привстали со своих мест, напряженно наблюдая за лихорадочными передвижениями «паломника». На их помятых лицах недвусмысленно читалось дикое сожаление, что находятся они далеко от вожделенного места.
«Паломник», хватая уже остывшие монеты и запихивая их в карманы периодически сползающих штанов, вскочил, оглянулся по сторонам и вдруг заорал, вытянув руку в мою сторону:
— Ты! Это ты! — его голос дрожал от ярости. Куда только всё благообразие делось, — Ну… мы еще встретимся, гаденыш!
И рванул к выходу, пытаясь подвязать пояс.
Купец, как и его спутники, ничего не понял; девица стояла с независимым видом и волновало ее сейчас только то, что лежало под тапком; побирушки уже потеряли интерес к происходящему и снова уселись на место, а вот старшой охраны понял все отлично. Он поднялся с лавки, загораживая «паломнику» дорогу.
— Не торопись, уважаемый, — сказал он с доброй улыбкой, от которой того перекосило, — Пойдем, дорогой, потолкуем.
— О чем? — заблеял благочестивый муж.
— О жизни, о любви… — загадочно объяснил старшой, коротко махнув головой своим бойцам.
Те подхватились мгновенно. Вот, что значит выучка! И я вспомнил, как зовут обозничего. Грай.
Наш обоз уже четвертый час двигался по королевской дороге, нагоняя время, потерянное из-за дождя. Посветлевшее на горизонте небо горело закатом. Пахло сыростью и травами, а поля, показавшиеся, как только мы проехали Крысарские леса, зеленели всходами пшеницы.
Щека разболелась не на шутку, и почему-то хотелось есть, несмотря на то, что мы плотно пообедали в «Петухах».
Обозничий Грай придержал свою лошадь, поравнявшись со мной.
— Слышь, твое колдунство, — я приготовился выслушать какую-нибудь очередную чушь, но он вдруг посоветовал, — Ты подорожник к щеке-то приложи. Вон на обочине растет. Сорви штук пять листьев, да приложи. И закрепи чем-нибудь. Хоть платком. А то к вечеру физию разнесет — себя в зеркале не узнаешь.
Я кивнул, соглашаясь. Разговаривать нормально не мог. Отстал от телеги, остановил лошака и спрыгнул на обочину. Нарвав мясистых жилистых листьев, промыл их водой из фляжки и приложил к ноющей щеке. За неимением платка, накрутил на лицо шарф, который, покопавшись, нашел в сумке. Слегка полегчало.
Обозничий понаблюдав за мной, снова подъехал:
— Вас там в ваших академиях врачевать не учат что ли?
— Нет, — на короткий ответ меня хватило.
Но Грай был удивлен:
— Как так? Вроде все лекари оттуда будут?
— Я не лекарь.
— А кто?
Я махнул рукой, мол, долго объяснять. Думал, начнет ёрничать. Но он промолчал. Вместо этого через время снова спросил:
— Где ж тебя так приложило-то?
Я удивленно глянул на него — смеется что ли? Он же утром на родителя моего грешил. Не поверил, смотри…
Он заметил мое удивление и пояснил:
— В этом месте, как у тебя, от кулака другой след. Это ты обо что-то длинное стукнулся. Скорее всего, упал.
Я кивнул, снова удивляясь. Но чтобы сменить скользкую тему, проговорил:
— А тот паломник… Что вы с ним…
— Да, ничего такого. Ему полезно, — ухмыльнулся обозничий, но счел за нужное объяснить, — Это тебе свезло, что ты колдовать умеешь. А если бы малец какой? Да не твоего полету? Или умом не особо крепок? Ему золотишко покажи, он и растечется как снег на печке. И считай, всё — нет от него пользы в жизни — будет искать таких вот… странников. И детей от него нормальных не жди. Если вообще будут. Так что, поучили мы слегка… дяденьку. Ему теперь не скоро путешествовать захочется.