Проходя Догер-банку, вдалеке была замечена стоявшая с зарифленными парусами английская эскадра. А утром 8 октября караульный матрос с фок-мачты закричал: «Вижу берег!» Все, у кого были зрительные трубы, немедленно раздвинули тубусы.
– Это, несомненно, Англия! – делились они друг с другом впечатлениями.
– Лейтенант! – велел Баратынский вахтенному офицеру. – Возьмите-ка зеркальце да поищите Норд-форландские маяки!
Лейтенант, вооружившись зеркалом, стал наводить его на берег, пока, наконец, в зеркале не вспыхнул слабый огонек.
– А вон и брега французские! – раздался чей-то голос. В отличие от беловатых берегов Альбиона, французский берег был покрыт зеленью. На траверзе Дувра разошлись с еще одной английской эскадрой, лежащей в дрейфе.
– Кажется, англичане всей страной в моря выплыли! Видать, крепко наступил им Бонапартий на мозоль!
В Англию необходимо было завернуть по многим причинам: починить прохудившиеся за время перехода корабли, снабдиться провизией, приделать новомодные курки к пушкам, принять два недавно купленных у англичан брига, а кроме всего этого, согласовать опознавательные сигналы на случай совместных действий против французов.
Вскоре корабли Сенявина благополучно бросили становые якоря на знаменитом Спитхедском рейде Портсмута. Огляделись. Спитхедский рейд огромен и, являясь главным сборным пунктом военного и купеческого флота Англии, может вместить до пяти тысяч кораблей. Здесь постоянно стоят одна-две вооруженные эскадры, сюда приходят и отсюда уходят ост-индские и вест-индские караваны. Рейд, что гигантский город на воде, живущей своей, только ему понятной жизнью, в которой все постоянно меняется и куда-то движется. Спит-хед открыт южным ветрам, зато от северных хорошо прикрыт островом Вэйта. Особенность Спитхеда – шестичасовые приливы и отливы, которые, несмотря на самый неблагоприятный ветер, всегда помогают судам заходить на рейд и уходить с него.
Едва дудки русских кораблей просвистели «От шпилей долой», как от флагманского английского 100-пу-шечного линкора, что стоял под полным адмиральским флагом, отвалила шлюпка. На ней на «Ярослав» прибыл адъютант портсмутского командира адмирала Монтегю.
– Я передаю поздравления его светлости по поводу вашего прибытия, а кроме того, должен обговорить положение о приветственной салютации! – Давайте обсудим! – согласился Сенявин.
Корабельная салютация – дело нешуточное. Англичане относятся к ней весьма ревностно и всегда требуют себе преимуществ. По английским правилам, все нации при встрече с ними даже в нейтральных водах должны салютовать первыми и большим числом залпов, а кроме того, приспускать свои флаги. Ослушников наказывали ядрами. Что же касается своих территориальных вод, то там англичане были вообще непримиримы. Когда-то из-за того, что голландцы отказались салютовать англичанам, началась меж их странами большая война. Из всех государств первыми отказывались салютовать англичанам только русские моряки. То было завещено еще Петром Великим!
Ныне спеси у англичан заметно поубавилось. Гордость гордостью, а русских теперь не обидишь, не самим же один на один с Наполеоном в драку лезть! К тому ж всем хорошо было известно, что вице-адмирал Сенявин к чести своего флага относится не менее ревностно, чем англичане к своему. Переговоры были, впрочем, недолгими. Договорились, что первыми пятнадцатью залпами салютуют русские, а англичане ответствуют незамедлительно столькими же. Коль мы находимся в британских водах, то Сенявин на таковой ритуал согласился, не усмотрев в нем урона чести для флага Андреевского перед Юнионом Джеком. Ударили пушки, едва прогремел последний выстрел, заговорили пушки английские. На шканцах российских кораблей считали:
– Один… Пять… Десять… Пятнадцать! Все, честь флага соблюдена, и ритуал выполнен!
Сенявин ездил в Портсмут с визитами к адмиралу Монтегю и прочим главным чиновникам и того же дня получил от них обратный визит. Адмирал был в преклонных годах и весьма грузен, состоял в близком родстве с домом графов Спенсеров и в свояках с первым лордом адмиралтейства, а потому пребывал ныне в большой силе и почтении у правительства. С мнением Монтегю считались, к нему прислушивались.
Спустя день поутру все английские корабли подняли на фор-брам стеньгах национальные флаги, а на брам-стенгах гюйсы и палили пятнадцатью пушками. Так королевский флот праздновал день восшествия на престол своего короля Георга Третьего. Русские из вежливости палили тоже.
Ветер к вечеру поменялся, и с берега сразу же пахнуло смрадом горевших каменных угольев.
В тот же день вице-адмирала Сенявина официально уведомили о том, что Россия вступила в войну с Наполеоном. Из Лондона привезли соответствующую бумагу, послом подписанную.
– Теперь мы с вами союзники! Будем вместе драться! – радостно говорили английские офицеры, приезжавшие в гости на корабли.
Русские по этому поводу больше отмалчивались. Война с французами была давным-давно всеми ожидаема, однако, враг силен, и только время покажет, кто чего стоит! Принимали гостей щедро. Хлебосольство на российских кораблях всегда в чести! Вначале пили английский ром, потом водку. Расставались иногда уже поутру, и нередко гостей укладывали в шлюпки, словно мешки. Англичане пребывали в большом возбуждении.
– Наш флот вышел навстречу французам. Скоро будет генеральный бой, который решит судьбу войны! Мы покажем этим гнусным лягушатникам.
Вскоре о вероятности генерального сражения рассказал Сенявину и адмирал Монтегю. – Кто повел флот? – поинтересовался Сенявин. – Лорд Нельсон!
– Тогда слухам о генеральном бое можно верить вполне! – кивнул Сенявин. – Лорд Нельсон французов из своих рук не выпустит! Мы с ним еще в прошлой средиземноморской кампании знались! Однако что касается судьбы войны, то здесь, думаю, до полной победы еще далеко. Сила Наполеона не во флоте, а в армии, и эта армия пока непобедима!
Новость о возможной большой битве англичан с французами была весьма кстати.
– Если известие таковое правдиво, то наша задача значительно облегчается! Ибо будет флоту якобинскому нынче не до нас! – высказал здравую мысль вице-адмиралу командир «Ярослава» капитан 1-го ранга Митьков.
– Наберемся терпения и подождем официальных известий! Пока же до выяснения обстановки лучше постоять на Спитхете! – подумав, решил Сенявин. – Наша цель – не драка с французами в Атлантике, а удержание острова Корфу в море Средиземном!
Затем моряки отмечали день рождения вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны. Теперь уж русская эскадра украсилась национальными флагами и палила полутора десятками залпов. Чтобы сделать приятное, адмирал Монтегю в ответ палил сразу из двадцати одной пушки!
– Чего это англичане нынче такие предупредительные? – спросил стоящий на вахте «Уриила» мичман Мельников своего вахтенного начальника лейтенанта фон Платера.
– Ас того, мой друг Григорий, что уж больно радостно им, что мы вперед их в драку с Наполеоном лезем! От того и вся их предупредительность будет! Помяни мое слово, когда надобность в нас минует, они и головы в нашу сторону не повернут!
К стоящим российским кораблям ежедневно с раннего утра спешили от берега шлюпки. Это местный портовый люд бросился за поживой. Толстые торговки, как заправские шкипера, лихо швартовались к бортам и наперебой предлагали зелень, сливки и яблоки. Трактирщики зазывали в свои заведения, лавочники вручали билеты с перечнем товаров и цен. Театральные содержатели, напомаженные, а потому неестественно бледные, будто выходцы из мира иного, приглашали удостоить посещением сцену. Потом подошли баржи снабженческие от командира порта. Одна с мясом и овощами, другие с водой. Внимание и забота хозяев были просто исключительными!
Ближе к вечеру от берега отвалил пузатый бот с сотней расфранченных девиц легкого поведения. Эти ехали на эскадру с весьма конкретными намерениями. Но девицам не повезло. В отличие от англичан, на российском флоте с их промыслом все обстояло куда как строго. По петровскому уставу посещать корабли разрешалось только женам, да и то только с вечера до пробития зори и исключительно в своих портах. А потому перегруженному боту пришлось повернуть восвояси, к большому неудовольствию девиц, как, впрочем, и столпившихся на палубах матросов.