— На мне не очень много драгоценностей?
— Не думаю, что такое в принципе возможно.
— Нет, возможно.
— Но на ней чудесно смотрится.
— Тушь! Долго мне ждать?
Гаргантюа проковылял к своей госпоже с подносом косметики. Ручка с пальчиками, усыпанными бриллиантами и кроваво-красным лаком, подвигалась туда-сюда над шеренгами изящных флакончиков, затем жестом отослала все прочь.
— Нет, ты не понял! Мне нужна бархатистая тушь, которую я подобрала к своим глазам.
— Ой, это, по-моему, моя. Но она мне все равно не понадобится.
— А если заказать новый набор? Что, поздно? Ладно, тогда просто поменяю цвет глаз.
— Нет, ты что?! Тогда мне придется менять свой, а я только что заставила их соответствовать одновременно волосам и чулкам.
— Не драться, девочки! Разве князь такое любит? Но даже если любит, то не сейчас. Потом.
— Если он захочет, чтобы я дралась, мне понадобится совершенно другой набор косметики.
Имелись и иные соображения.
— Как вам мой вариант? — спросила Олимпия, и остальные отвлеклись, чтобы критически разглядеть соблазнительно открытое одеяние, которое могло удержать внимание любого мужчины и ненароком поразить его в самое сердце. Наряд ослеплял взор, не отвлекая от лица. Он облегал, но не по-нищенски.
Русалка медленно обошла Олимпию кругом. Закончив обход, она резко ухватилась за ворот блузки обеими руками и дернула на себя. Олимпия неловко подалась вперед.
— Не годится. Если князь схватит тебя в порыве страсти, она не порвется.
Этери протянула свежую блузку.
— Может, эту?
— Порвется, — заявила Русалка, придирчиво потирая ткань между большим и указательным пальцем, — но недостаточно призывно.
Евфросинья приподняла юбку.
— Как по-вашему, туда надо наносить косметику?
— В первую брачную ночь? Тогда ты будешь выглядеть искушенной.
— Но не в хорошем смысле.
— В любом случае, если он подберется достаточно близко, чтобы увидеть, и не будет уже слеп от похоти, значит, ты не выполнила свою работу должным образом.
— Но ты наносила одеколон на свой сад восторга.
— Это не одно и то же, моя милая. Никакой косметики.
Нимфадора вскрикнула и уронила брошку. Выставив палец, она заныла:
— Я укололась!
Неандертальцы нахмурились, попятились к дальней стене, да так и застыли, прижавшись к обоям. Похоже, что они решили стать максимально незаметными. Один из них пророкотал, понизив голос:
— Что, парни, нравится?
— Сказать по правде, у меня смешанные чувства.
— А у меня сейчас яйца лопнут.
— И у тебя, и у меня, братец. И у тебя, и у меня.
На некоторое время они примолкли. Затем с оттенком печали Кулл пробормотал:
— Это плохо кончится для нас.
— И для нас, и для всех ребят, — согласился Энкиду. — Готов спорить на деньги. Если бы у меня они имелись. И если бы у кого-то хватило глупости принять пари.
Его друзья мрачно покивали. Внезапно Этери, чей наряд казался любому смертному безупречным, раздраженно фыркнула и начала все заново, содрав с себя одежду до последнего клочка. Неандертальцы ненадолго воспряли духом.
Будучи мужчинами, они вряд ли могли иначе.
Новый план Даргера был элементарен. Они с Кириллом заклинят дверь в палату с помощью отодранных от пола квадратов линолеума и не выйдут, пока Бледнолицые не уберутся. Дождутся, когда в коридоре воцарится полная тишина. Затем станут пробираться наружу в Верхний Город, стараясь избегать зон вокруг причалов, где собирается армия белесых тварей. После чего отправятся на поиски круглосуточной едальни, где Даргер научит Кирилла, как убедить владельца заплатить им за то, что они уже вдоволь наелись.
— Погоди. Мы получаем бесплатную жратву, а потом нам за нее еще и платят? Так не бывает, — не поверил Кирилл.
— О, нет. Я покажу тебе самый беспроигрышный трюк в мире, — возразил Даргер, злорадно потирая руки. — Только надо стараться не использовать его дважды в одном и том же ресторане, а то окажешься за решеткой.
Но сначала им пришлось затаиться и ждать. Поэтому они погасили свечу и сидели тихо на каталке, не реагируя на грохотавшую дверную ручку. Единственным источником света служили случайные пятна мха на потолке и стенах. Бывшая хирургиня обмякла, прислонившись к шкафу и тупо уставившись в пространство.
— Хех, — негромко произнесла она и после долгого молчания, снова: — Хех.
Кирилл подозревал, что таким образом она пыталась смеяться.
«Выйди из комнаты. Поверни налево. Следуй за остальными к причалам „Пушкинской“».
В темноте хихикнул Даргер.
— Я рассказывал тебе про финикийского виноторговца, вольноотпущенника и…?
Кирилл стукнул его кулаком по плечу.
— Заткнись, твою мать! Мы здесь типа прячемся, — прошипел он. И добавил, чтобы пощадить чувства своего наставника: — Пожалуйста.
Гомон в коридоре снаружи постепенно стихал. Смех угас совсем. Затем голосок в металлических шариках, которые и Даргер и Кирилл так и не сняли, произнес «Выйди из комнаты. Убедись, что в ней никого не осталось. Поверни налево. Следуй за остальными к причалам „Пушкинской“. Если ты уходишь в числе десяти последних, подожги за собой комнату».
— Эй, — удивился Кирилл, — ты слышал?
«Подожги за собой комнату».
Даргер скрючился пополам от смеха.
— Вот как возносится в дыму и панике Великая Армада наших планов! — воскликнул он. — Подожги комнату и ввергни все в хаос с помощью брандеров[23] обстоятельств!
— Да что вы несете? Нельзя ли попроще?
— Ты обвиняешь меня в усложнении? Молодой человек, уверяю вас, что доказательство моей гениальной простоты легко узреть в пудинге моих рассуждений.
«Подожги за собой комнату», — твердил голос.
Кирилл снова стукнул Даргера.
— Проехали! Вопрос, что нам сейчас делать? Нет, не отвечайте, у вас точно каша в голове. Я сам этим займусь. — Он толкнул Даргера навзничь на каталку и, придерживая одной рукой за грудь, другой застегнул на теле наставника кожаные стропы.
— Теперь они поверят в то, что я везу вас для операции.
— Боже мой, как же мне смешно, — простонал Даргер, корчась от смеха. — И пугающе плохо продумано. В смысле, обездвижить меня… Конечно, ты понимаешь, что лучше бы было… Ой, мама, щекотно!
«Подожги за собой комнату».
— Я не собираюсь вас бросать, вот и все, — мрачно ответил Кирилл, затягивая ремни. — Не заставляйте меня пихать вам в рот кляп.
Даргер испустил радостный вопль.
— Нет-нет, мой дорогой друг, позволь мне оказать честь: итак, евнух говорит… говорит: «По-вашему, вы разочарованы?..»
— Пожалуйста, не надо! — взмолился Кирилл, подбежал к двери и выбил заклинивавшие ее плитки линолеума.
— Ты поражаешь меня. Твои ровесники не проявили бы подобную недоразвитость… полагаю, у них чувства юмора не занимать, — не унимался Даргер, а когда Кирилл ухватился за каталку, заверещал: — Погоди! Разве ты не захватишь с собой нашего бывшего хирурга?
«Подожги за собой комнату».
Кирилл быстро оглянулся на бессмысленное существо, бездумно прислонившееся к шкафу.
— Кого, ее? Она — ничто. Мы никуда ее не берем.
— Она принадлежит к человеческому роду, — жизнерадостно парировал Даргер, когда Кирилл врезался в дверь, вышибая ее. — Ну… или принадлежала.
«Подожги за собой комнату».
— Хватит. Надо отсюда выбираться, — буркнул Кирилл, выкатывая Даргера в дверной проем.
За спиной у них хирург произнесла:
— Хех.
Самое странное, что коридор не был заполнен дымом. И ни одна палата не горела.
Снаружи царила деловитая обстановка. Кирилл заметил восемь или девять человеко-медведей, которые были заняты своим делом. Каждый — фута на два выше рослого человека, щеголял в импозантной бело-золотой форме личной Гвардии князя Московии. Несколько из них споро организовывали караван из счастливых идиотов, привязывая каждого за запястье к длинной веревке.
23
Горящий корабль, которые использовали для приближения к вражескому флоту и поджога кораблей противника.