На площади меня отпустили, и я смог, наконец, разглядеть тех, кто это сделал. Как оказалось, вытащили меня из храма самые настоящие нищие. Тот который меня волок, зажал под мышкой костыль, совершенно не пользуясь им и не хромая. Нищих было пятеро. От этой небольшой толпы отделился один: невысокий, коренастый, с жестким волевым лицом. Подняв повязку, закрывающую его, якобы, больной глаз, который невероятным образом оказался исцелен — наверное, на него снизошла благодать Веруна — этот коренастый тип подошел ко мне.
— Так-так, кто тут у нас? — он осмотрел меня с ног до головы. — Нелегал, который имел наглость прийти на самое козырное место и просить милостыню, не уведомив Ложу в моем лице? А может, ты и налог с прибыли не хотел платить? Хотя на обычного нелегалы ты не слишком похож. Мне знакомо твое лицо. Ну да ладно, это сейчас не важно.
Я тупо смотрел на него, не понимая, что происходит, и почему на меня так наехали. Краем глаза я увидел, как тот, который меня вытащил, поудобнее перехватил костыль. Значит, будут бить. Я перевернулся на живот, потом встал на колени, при этом сунув монету в карман к тем, что подогнал мне Лорен, решив про себя, что отобрать они ее смогут только у трупа. Не став дожидаться, пока на меня нападут, я бросился под ноги коренастому первым. Обхватив его за ноги на уровне колен, рванул на себя, опрокидывая на спину.
И тут мой затылок взорвался болью. Как оказалось, нищих было не пять, а больше, и меня без всяких сантиментов огрели по голове, отправив в нокаут.
Очнулся я от того, что кто-то плеснул мне в лицо холодной водой. Приоткрыв глаза, я понял, что не могу открыть их полностью. Все тело болело, а правая рука висела плетью и была явно сломана. Видимо нищие здорово отпинали мое, находящееся в отключке тело. Ненавижу! Если выживу, они все мне ответят за все! Но сейчас не время думать о мести, нужно понять, куда меня притащили, и чем мне это грозит.
— Вот, пэр Люмоус, — голос коренастого звучал заискивающе. — Бродяга, имеющий магический потенциал, как вы и просили.
— Откуда про потенциал знаешь? — мой подбородок жестко ухватила костлявая рука и заставила поднять голову. Я стоял, точнее висел на двух бугаях перед сморщенным старичком в нелепом колпаке и длинной рубашке из-под которой торчали худые стариковские волосатые ноги.
— У него в кармане монеты противодействия, но их я вам не отдам. Их следует отдать владельцу.
— И ты знаешь, кто владелец древних монет?
— Конечно, — коренастый покорно склонил голову, показывая, что абсолютно уверен в своем ответе.
— Вот как, — старик повернул мою голову направо, потом налево, а затем отпустил. — А почему избит и рука сломана?
— Так получилось, — голос коренастого просто сочился медом. — Но он здоровый, молодой, быстро поправиться и прекрасно подойдет на ваши опыты. — Я, услышав про опыты, затрепыхался, пытаясь вырваться, но руку прострели адская боль, и я заставил себя успокоиться. Вот только не смог сдержать слезинку, которая сама покатилась по щеке.
— Проблем с хозяином монет не будет? — деловито уточнил старик. Я хотел было открыть рот, заверяя, что будут проблемы, да еще и какие, но вместо слов изо рта вырвалось только хрипение и следом за ним приступообразный кашель. Торговец отрицательно покачал головой, но я заметил, что он погрузился в раздумья. Ну думай, думай. Свяжи между собой монеты, которыми владеет Лорен и парня, которого он ищет с собаками. Теперь я начал подозревать, что самому найти Магистра убийц было бы не самой плохой идеей. — Ну хорошо, беру, вот сто монет, как обещал, — послышался звон пересыпающихся монет. Меня только что продали, как скотину этому маразматичному сморчку! — Теперь, мальчик, можешь звать меня, господин Люмоус, или просто, господин.
Глава 5
— Кеннет! Кеннет, ты где, негодный мальчишка?! — голос Люмоуса начал переходить в ультразвук. Да иду, я, иду. Что так надрываешься-то?
Я встал с колен, отряхнул со штанов сажу и поспешил на крик своего хозяина.
Вот уже три месяца я живу в доме мага огня пэра Раскарии Вальда Люмоуса. Пэр не женат и никогда не был. Узнав об этом, я сначала задергался, вспомнив про жертву моего огня, любителя мальчиков, но потом, когда мне объяснили, что пэр просто помешанный ученый, который живет наукой, все встало на свои места. Поведали мне об этом немногочисленные слуги, проживающие в доме Люмоуса, а именно: личный слуга пэра — Жордан, уже немолодой, напыщенный мужчина, от которого снобизмом несло даже больше, чем от его господина, ну еще бы, личный слуга как никак; Альма Федра — экономка, она же повариха — невысокая полненькая дама лет сорока, веселая и очень жалостливая; и, наконец, Тина — горничная, которую, как и меня, продали Люмоусу в услужение. Про опыты — это нищий, скорее всего, придумал, а может, ему хотелось в это верить. Но то, что особым человеколюбием старый маг не страдал — это точно. Не подвергался наказаниям за мельчайшую провинность только его личный слуга — он же дворецкий, поэтому добровольно служить старику никто не спешил, а нелегалов, которых можно было купить, с каждым днем становилось все меньше, о чем мне рассказала Тина в первые дни моего пребывания у Люмоуса. Все же беспризорники старались любыми способами попасть в одну из шести Лож, чтобы иметь хотя бы право на свободное передвижение. Вот так просто местная власть боролась с нищетой: ты или служишь стране добровольно, либо насильно, но уже в качестве бесправного раба. А идейных становится все меньше и меньше. С особо строптивыми в настоящее время не церемонятся.