— А почему Бардия отдал Карманию в управление Интаферну? — вновь спросила Атосса, поглаживая бархатистую кожицу персика.
— Интаферн сам захотел этого, — промолвил Гаумата, — ведь он из рода Артахеев, который когда-то царствовал над племенем карманиев.
— Вот и я о том же, — заметила Атосса, впившись ослепительно белыми зубами в сочную мякоть. — Боюсь, что Интаферну захочется возродить величие своего рода. Мне ведомо будто бы он обладает редкостным честолюбием.
— Бардия ценит честолюбивых мужей, — сказал Гаумата и многозначительно добавил: — У него есть все основания доверять Интаферну.
Атосса посмотрела на Гаумату так, словно хотела прочесть его потаенные мысли, как ни в чем не бывало продолжая лакомиться фруктами.
— Еще будут вопросы, о божественная? — поинтересовался Гаумата, которому уже изрядно надоел этот диалог.
— Будут, — она усмехнулась и надменно сощурила свои миндалевидные глаза. — Это правда, что ты из рода мидийских царей?
Гаумата позволил себе небрежно хмыкнуть: ну да, как же, гордая дочь Кира желает дарить свои ласки лишь человеку царской крови!
Однако презрительная усмешка мигом слетела с уст Гауматы, едва Атосса вновь пронзила его своим проницательным взглядом.
— Да или нет? — она повысила голос.
— Да, — Гаумата кивнул. Атосса поощрительно улыбнулась.
Гаумате показалось, что надменный взгляд ее как будто потеплел. Он торопливо вскочил с подушек, увидев, что она встала из-за стола.
— Уже поздно, пора спать, — как бы извиняясь, проговорила Атосса. — Продолжим нашу беседу завтра.
Она направилась к ложу, покачивая бедрами.
Гаумата догнал ее, довольно грубо и бесцеремонно схватил за руку, унизанную звенящими браслетами.
Атосса обернулась, брезгливо поморщилась. С ловким проворством высвободив руку из цепких пальцев Гауматы, она надменным тоном произнесла:
— Поначалу протрезвей после пира, а там посмотрим, захочу ли я тебя как мужчину. Покойной ночи! — Затем насмешливо добавила, чтоб уж окончательно унизить его:
— Можешь воспользоваться одной из моих рабынь, коли тебе невтерпеж. Любая из них будет рада провести ночь с пьяным потомком мидийских царей.
И Атосса небрежным жестом указала рукой на двери, ведущие в комнаты служанок.
Оскорбленный до глубины души, Гаумата вскинул голову и, резко повернувшись, вышел.
Глава четвертая
Атосса
Последующие несколько дней Гаумата приглядывался к Атоссе, приноравливаясь к ее манере поведения, заметив, что и она занята тем же самым. Их покои разделяла трапезная, где они неизменно встречались каждое утро за завтраком и каждый вечер за ужином. Обедал же Гаумата чаще всего вместе с Бардией в царских покоях.
Кушанья готовили служанки Атоссы, они же прислуживали за столом.
Гаумата обратил внимание, что Атосса милостива ко всем своим рабыням, но полностью доверяет лишь одной — по имени Атута.
Атута была родом из племени коссеев, которое обитало в гористой части Элама и с которым безуспешно воевал Камбиз. Коссеи отличались необыкновенной воинственностью, в их роду молодые девушки, перед тем как выйти замуж, обучались владеть оружием наравне с юношами. Атута была не просто служанкой, но прежде всего телохранительницей Атоссы, ибо ей, единственной из всех рабынь дозволялось носить на поясе небольшой кинжал с костяной рукояткой в виде змеи, свившейся в кольца.
В беседах с Гауматой Атосса любила задавать ему каверзные вопросы. Ну, к примеру такой: что бы он сделал, если бы мидяне предложили ему стать их царем?
Гаумата отвечал на это, что его воцарение в Мидии невозможно, ибо он не может предать Бардию.
— Ну, а если Бардию постигнет внезапная смерть, смог бы ты возглавить Персидское царство? — допытывалась Атосса.
Причем по ее взгляду невозможно было понять, говорит она серьезно или шутит.
Гаумата пытался увильнуть от прямого ответа: мол, при столь отменном здоровье Бардии внезапная смерть не грозит.
— Но и Камбиз обладал завидной крепостью тела, а где он теперь? — насмешливо возражала Атосса.
Подобные беседы, более похожие на допросы, весьма смущали Гаумату. Впервые встретилась ему женщина с мужским складом ума и интересом к политике. Атосса даже не пыталась ни кокетничать с ним, ни завлекать нарядами. Природную женственность и сексапильность она неизменно подавляла строгостью нрава и рассуждениями о том, как измельчали персидские цари. Дескать, ее отец — Кир Великий — сумел завоевать полмира, ее брат Камбиз с трудом захватил Египет, а другой брат нынче и вовсе отказывается от всяких войн.