Диодор был единственным, кто упомянул историю, согласно которой Александр был свидетелем последнего дыхания и исполнителем последней воли Дария. Эта версия нашла отражение в "Романе" и во всей персидской и арабо-персидской литературной и иконографической традиции.
ПОЛИСТРАТ МЕЖДУ ДАРИЕМ И АЛЕКСАНДРОМ
Сюжет, принятый у греко-римских авторов, приводит к некоторому разочарованию у читателя. Известно, что Александр был озабочен и очень торопился обнаружить бежавшего Дария, что он не оставлял надежды сразиться с ним один на один, и что он преследовал Дария с самого начала персидского похода [8]. Нетерпение Дария было не меньшим. "Подчиненный своей судьбе... оставленный в палатке в полном одиночестве" [9], лишенный всех привилегий царской власти и пленник своих же приближенных, Великий царь теперь был готов принять того, кого он признал своим победителем, скрывшись от его преследования на годы. Когда было сообщено о неминуемой угрозе со стороны подступающего македонца, Дарий отказался уступить давлению Бесса и прочих заговорщиков, которые хотели убедить его продолжить поход на восток: "Он утверждает, что карающие боги на его стороне, и, обратившись к помощи Александра, отказывается двигаться вместе с этими предателями" [10]. Именно в это время он был пронзен предателями и брошен истекающим кровью... Столь ожидаемая встреча между Александром и Дарием должна была изображать символический конец маневренной войны между царями нижних и верхних земель, а также повествовательный и эмоциональный исход событий. Но ничего не происходит: смерть Дария делает невозможными любые переговоры и любую дискуссию между царями.
Однако древние авторы были озабочены обоснованием добровольной передачи власти от Дария Александру. Они прибегли к литературному приему, который позволил им установить почти прямое общение между царями до смерти Дария. Необходимо было передать сообщение от имени царя, отстраненного от власти, лишенного всего и находящегося при смерти. Необходимо было вывести персонаж, который должен был бы передать послание от Дария македонскому царю, который прибыл уже к изголовью уже умершего, и потому безгласного, царя. Таким образом, древние авторы смогли согласовать два рассказа: Дарий умер до прибытия Александра, к которому он уже не мог обратиться напрямую, но все же Дарий передал сообщение Александру. Для этой цели было использовано простое и эффективное средство: посредник забирает царское послание и передает его Александру.
Роль посредника была отдана македонскому солдату из авангарда: У Юстиниана он остался безымянным, а у Квинта Курция и у Плутарха носит имя Полистрата. В древних текстах ясно говорится о поисках Великого царя, которое вели передовые отряды армии Александра. Вначале поиск был безрезультатным до того момента, когда Полистрат обнаружил царя в нищей телеге. Он дал Дарию, мучимому жаждой, немного воды и поговорил тет-а-тет с Великим царем. Общение облегчалось тем, что, по словам некоторых авторов, царь умел говорить на языке простых солдат [11]. Вот как передаются последние слова Дария в легенде, упомянутой Плутархом и Юстинианом. Великий царь благодарит Полистрата за его поступок и дает ему послание для Александра:
"[Перед смертью] Дарий попросил пить, и, когда он выпил свежей воды, он сказал Полистрату, который принес ему воду: "Мой друг, для меня верх несчастья - принять службу и не суметь за нее вознаградить; но ты за это будешь вознагражден Александром, а Александр будет вознагражден богами за свое великодушие по отношению к моей матери, жене и детям. С твоей помощью я протягиваю ему правую руку". Сказав эти слова, он взял Полистрата за руку, а затем испустил последний вздох" (Плутарх, 43.3-4).
Юстиниан, очевидно, следовал общему с Плутархом источнику, но ввел новые мотивы:
"Солдат, отправлявшийся к соседнему источнику, нашел Дария в своей повозке, пронзенного ударами, но еще дышащего. Пленник позвал его. Дарий, узнавший по языку одного из своих подданных, сказал, что в нынешнем состоянии у него есть по крайней мере это утешение - он может говорить с человеком, который способен его понять, и что его последние слова не будут потеряны. Он просит его сказать Александру, что, не оказав ему никакой услуги, он остался, умирая, самым большим из его должников, потому что он увидел по отношению к его матери и его детям проявление чувств царя, а не врага. Он сказал, что судьба ему более благоприятствовала, дав такого врага, чем дав родственников и приближенных; этот враг оставил жизнь его матери и его детям, а его собственная жизнь была вырвана у него его приближенными, которые были ему обязаны своей жизнью и властью; он сказал, что они получат за это должное вознаграждение от победителя. И единственное, что он бы мог, умирая, высказать Александру, состояло в том, чтобы попросить богов неба и преисподней, тех, которые заботятся о царях, даровать ему победу и власть над миром. Для себя же он попросил только законную и не слишком дорогостоящую милость - погребение. Что касается своих убийц, то дело уже даже и не в нем самом; из этого убийства необходимо создать пример для всех царей, которых надо защитить, и он не может пренебречь этой обязанностью без позора и без опасности; так как в данном случае это будет актом как справедливости, так и защитой интересов самого Александра. Как единственный залог своего царского слова (unicum pignus fidei regiae) он протягивает Александру правую руку. Затем он протянул ему руку и испустил последний вздох" (XI. 15.5-13).