– А тут что? – Он снял с полки банку с коричневыми специями без этикетки и отвернул крышку.
– Осторожнее, – предупредил я, но было поздно. Лэндон уже понюхал содержимое, что привело к серийным перебоям в работе носа.
– Будь здоров.
– Спасибо. Ничего себе.
– Это мамин адвиех.
– Адвиех?
– Семейная смесь приправ. Для персидских блюд.
– В первый раз слышу.
Лэндон вытряхнул горсть адвиеха на ладонь и посыпал лук с морковкой, прежде чем вернуться к нарезке сельдерея.
Пока он готовил, я сидел за столом и наблюдал. Лэндон уже освоился на нашей кухне, как будто жил здесь всю жизнь. На губах у него играла легкая улыбка, и он напевал что-то себе под нос, пока разделывал остатки куриной грудки, чтобы добавить ее в суп.
Наконец папа спустился вниз – теперь красными у него были только уши.
– Привет, мальчики, – сказал он и наклонился поцеловать меня в лоб. – Ух ты. Отличная стрижка.
– Спасибо.
– Привет, Стивен, – сказал Лэндон.
– Простите, что я так внезапно вломился.
– Ничего страшного. – Порывшись в шкафчике со специями, Лэндон достал пакет с лавровым листом, который прятался где-то в глубине.
И как у него только получалось оставаться таким невозмутимым?
Я вот старался не встречаться с папой взглядом.
– Как Лале?
– Очень надеюсь, что это не стрептококковая инфекция. Но на всякий случай почаще мой руки.
– Хорошо.
– Лэндон, спасибо за суп. Пахнет восхитительно.
– Всегда пожалуйста.
Наконец Лале в зеленой пижаме спустилась вниз и тоже устроилась за столом на кухне.
– Привет. – Я поцеловал ее в макушку.
Лале ответила мне исполненным страдания стоном, который скорее подошел бы взрослому, не успевшему выпить кофе с утра.
Иногда сложно сказать, сколько ей лет – девять или тридцать девять.
– Жалко, что ты заболела.
– Спасибо, – хрипло сказала она.
– Лэндон готовит суп.
– Ух ты, – ответила Лале, но без того сумасшедшего энтузиазма, с которым она обычно реагировала на стряпню Лэндона.
К восьми часа вечера суп был готов – как раз когда мама пришла с работы. После того как мы съездили в Иран, они с папой часто засиживались допоздна.
Мама выглядела такой уставшей, что, пожалуй, порция живительного куриного супа пригодилась бы ей больше, чем Лале. Стоило маме отправить в рот первую ложку, как на ее лице расцвела улыбка.
– Очень вкусно, Лэндон! Ты успел сварить его всего за час?
– Ага. Курица-то была готова
Я уже говорил, что из Лэндона вышел бы отличный повар. Пожалуй, именно своими кулинарными талантами он очаровал мою маму.
Не подумайте, что Ширин Келлнер разозлилась или расстроилась, когда я сказал ей, что я гей.
И ее ничуть не смущало, что мы с Лэндоном зависаем вместе.
Но иногда между нами возникало напряжение, своеобразное возмущение гравитации наших орбит, и я не мог понять, что служит его источником.
Так что любовь Лэндона к готовке пришлась очень кстати.
Ведь каждая персидская мама мечтает, чтобы ее сын женился на ком-то, кто умеет готовить.
Нет, я пока не задумывался о браке с Лэндоном или с кем-либо еще. Но кулинарные способности – обязательное требование к потенциальным партнерам, которое предъявляют персидские родители.
– Лэндон нашел твой адвиех, – сказал я.
– Это рецепт Маму. Моей мамы, – объяснила она Лэндону. – Она смешивала специи в большой ступке и толкла пестиком.
– Я скучаю по Маму, – пожаловалась Лале, проглотив очередную ложку лапши. – Вот бы снова с ней повидаться.
За столом стало тихо.
Не только Лале скучала по Маму.
Но прошлой весной мы поехали в Иран из-за Бабу, моего дедушки, у которого нашли опухоль мозга. Он умирал, и мама хотела, чтобы мы встретились с дедушкой до того, как будет слишком поздно.
– Да, было бы здорово еще раз к ним съездить, – наконец сказала мама и повернулась ко мне, чтобы провести пальцем по коротким волосам к самой границе кудрявой копны на макушке. – Поверить не могу, что ты все-таки постригся.
Великий Нагус
Я как раз заканчивал делать домашнюю работу, когда папа постучал по открытой двери моей комнаты.
– Есть минутка?
– Конечно.
Он вошел, закрыл за собой дверь и сел на кровать.
– Итак. – Потер ладонями колени. – Знаю, у нас с тобой уже был разговор об отношениях. И сексе. И согласии. Но я подумал, что лучше кое-что освежить в памяти.
Я покраснел.
– Папа.
– Да, нам обоим неловко, но это очень важно, Дарий.
Я развернул кресло и согнулся, упершись в колени локтями.
– Нет, я в смысле… – Я сглотнул. – С тех пор как мы говорили в последний раз, ничего не изменилось.