Рустам обиделся и пробурчал:
- Вы ни при чём! Но мужчина должен воплощать свои мечты. Иначе он не повзрослеет…И вам простор был нужен…
- Простор мне нужен! Но не конюшня! И пусть ваш мальчик взрослеет, но только не за мой счет! Так! – оборвала его Горянова. – Мне уже всё понятно! Вопросы сложного детства и самоопределения армянских мужчин оставьте при себе. Меня больше интересует вопрос моего собственного комфортного проживания! И раз этот дом вашей семьи, то я, надо полагать, легко могу сменить место обитания, так?
- Ээээ! – удивленно протянул Рустам, не совсем понимая, куда клонит гостья. – Здесь всё занято. Рядом тетя Ануш живет. Напротив Левончик, у него небольшая квартирка, выше…
Он не успел договорить, как Горянова плотоядно усмехнулась, потому что уже приняла решение:
- Левончик напротив живет, говорите? Тот самый? И один?
Рустам кивнул.
- И планировочку у него квартире он делал не сам?
- Нет… Ему папа запретил…
- Молодец папа! Правда, лучше бы вообще малышу руки отбил… Кстати, как вас по батюшке?
- Гогенович! – Рустам не успевал за Даринкиной логикой.
- Тогда пойдемте, уважаемый Рустам Гогенович, – Горянова уже размашисто и быстро шагала к двери, подхватывала с пола пальто, решительно другой рукой выкатывая в коридор многострадальный чемодан.
- Куда? – растерялся тот.
- Как куда? Пойдемте знакомить меня с вашим необыкновенно разносторонним и талантливым братом, проживающим в отдельной квартирке.
- А вещи зачем?
Горянова подняла на него абсолютно невинный взгляд:
- Да так… на всякий случай…
Спустя полчаса Горянова обустраивалась в небольшой холостяцкой квартирке метров в сто, причем Левон Гогенович, спросонья натягивая на себя одежду, так и не успел осознать, что делает эта привлекательная молодая женщина в его квартире, почему ему срочно нужно покинуть помещение и зачем, собственно, она вешает своё пальто в шкаф и снимает сапоги. И как это понять, что она будет здесь жить?! То, что это самая настоящая реальность, он осознал, когда Горянова, выхватывая у него из рук ключи, уже молниеносно меняла на замке кодовую комбинацию, предварительно узнав у оторопевшего Левона старый пароль. И всё это минуты за четыре.
Когда русская женщина в гневе, то ей сам черт не брат! И даже толковый армянский мужчина Рустам не успел вставить свое веское слово.
- А если мальчику что-нибудь понадобится, – Горянова была сама любезность, уже чуть высовываясь из – за двери, – то пусть звонит… знаете, – и она ослепительно улыбнулась двум оторопелым мужчинам, – вечером я совершенно свободна. Баревек Самвел Тимурович! Чекорез*! – добавила она и с удовольствием захлопнула дверь перед самым носом двух неподвижно стоящих в коридоре колоритных армянских мужчин.
Горянова уже поняла, что жизнь в этом городе будет весёлой.
*Передавайте привет Самвелу Тимуровичу! Не пропадайте!
***
Если честно, Горянова самой себе поражалась, ведь она никогда не была настолько напористой и старалась не переходить на личности, искренне уважая чужое пространство. Нет, она вполне могла переключиться с русского языка на мат, наорать громко и многое другое, но делала это исключительно с людьми, не понимающими иначе, ну, что греха таить, есть в России такая категория людей, но даже тогда делала это с неизменным женским обаянием. Мол, просто пытаюсь говорить с вами понятным языком, а так – ничего личного, господа хорошие!
В той, «доворонежской» жизни она никогда не позволила бы себе даже в приступе самой безумной ярости перейти границы так, как она сделала сейчас. Выгнала без всяких угрызений совести самым скандальным образом незнакомого человека из его же собственного дома!
- Оёёёё! – это медленно приходило осознание сотворённого.
Да что с ней? Подумаешь – дурацкое пространство, триста метров бездверной жизни и ванная в полу! Это проблема? Уж кто-то, а Даринка вполне смогла бы исправить довольно многое, заставив того же Рустама привезти потолочные карнизы и повесить на них какую-нибудь дешевую плотную ткань, зонируя квартиру, и спокойно, ну в течение двух-трех дней, привести это глупое пространство в приемлемый вид.