— Роберто отвечает за деловые интересы семьи. Это его большая радость в жизни — спрашивать о всяких финансовых мелочах. Подшучивай над ним, если хочешь.
Далее последовал странный шквал вопросов: сколько денег мы зарабатываем в среднем за месяц. Каковы наши расходы. Есть ли ипотека на недвижимость. Кто наши поставщики кофе и продуктов (крошечный рынок в Менсано). Есть ли еще сотрудники, кроме меня и отца. (Их не было). Сколько к нам приходило местных жителей и сколько туристов.
Наконец Никколо отмахнулся от брата.
— Хватит, Уоррен Баффет! Твои вопросы до смерти надоели бедной Алессандре!
— Как скажешь, Макиавелли.
Никколо резко встал.
— Позволь мне провести для тебя экскурсию по дому, bella, пока Роберто снова не начал мучить тебя вопросами. Поторопись — я вижу, как он достает электронные таблицы!
Никколо оттащил меня от стола.
— Терпеть не могу, когда он так поступает, — ворчал он, а потом беззлобно добавил. — Похоже, Роберто не понимает, что не все разделяют его страсть к бухгалтерии.
— Почему он назвал тебя Макиавелли?
— А, это шутка по поводу моего имени. Ты знакома с философом эпохи Возрождения Никколо Макиавелли, автором политического трактата «Государь»? — спросил он, когда мы вошли в дом и стали пробираться по коридорам.
— Да, конечно.
Макиавелли был известен своими аморальными советами правителям: манипулировать и лгать, чтобы сохранить контроль над своими подданными.
— Да, все мои братья любят называть меня «Макиавелли». Раньше меня это раздражало — но, если ты собираешься быть консильери, могут быть прозвища и похуже.
— Вы с Робертом очень похожи. Близнецы?
— Да, близнецы, но разнояйцевые. Слава Богу, у меня нет точной копии его генов. У этого человека в ДНК записаны скучные финансовые отчеты.
— Я чего-то не понимаю…
— О? И что же это?
— Ты все время говоришь о своей семье и братьях… но Ларс не похож ни на кого из вас.
Никколо рассмеялся.
— Ну, это потому, что он не связан с нами кровным родством.
— Он работает на вас?
— Это нечто большее. Когда Дарио попал в тюрьму, те волки, о которых я говорил, не раз пытались сделать так, чтобы мой брат умер там. Ларс был его лучшим другом «внутри», как говорится, и дважды спасал Дарио жизнь. Полгода назад Ларс отбыл свой срок, и Дарио позвал его к нам, чтобы дать ему работу. Он фактически стал седьмым членом нашей семьи. И был рядом с нашим отцом до его смерти, папа любил его как сына за спасение жизни Дарио. С тех пор, как все пошло прахом, Ларс стал нашим самым надежным союзником.
Я нахмурилась.
— Даже больше, чем твой дядя?
— Ты видишь моего дядю где-нибудь поблизости? — язвительно улыбнулся Никколо.
— О. А сестры у вас есть?
— Нет, увы. У мамы было шесть мальчиков. Она всегда хотела девочку, но умерла, когда мне было восемнадцать лет. Дарио — самый старший, потом Адриано, за ним Роберто и я, потом Массимо. Валентино — младший, избалованный сорванец. Но с таким лицом, как у него, он получает от женщин все, что хочет.
Я был удивлена тем, как откровенен Никколо.
Но, судя по тому, что я видела, он никогда не делал ничего просто так.
И он как будто читал мои мысли.
— Возможно, ты сейчас подумаешь: «Боже, он дает мне очень много информации!» — сказал Никколо. — И да, на это есть причина. Точнее, несколько. У тебя есть вопросы, я уверен. Надеюсь, я ответил на самые важные из них. Потому что будет много других, на которые я не отвечу. Есть вещи, которые моя семья делает тайно… и будет лучше, если ты не будешь знать о них слишком много. Так что не спрашивай.
Мой желудок сжался. Несмотря на то, что его тон был гораздо мягче, чем накануне, зловещий подтекст остался прежним:
Не переступай черту.
Мы вошли в холл особняка.
— Кроме того, есть части дома, куда тебе вход воспрещен, — добавил Никколо. — Твоя спальня находится на третьем этаже. Все, что находится там — разрешено. Также, как и на первом этаже, если только дверь не заперта. В этом случае не суйся. Но второй этаж восточного крыла, — он указал на правую часть здания, — полностью запрещен. Не ходи дальше лестницы. Никогда. Понятно?
На этот раз его голос был не угрожающим, но твердым.
Мне сразу стало интересно, что там наверху, и почему это запрещено, но я только кивнула.
— Поняла.
— Хорошо. — Он улыбнулся. — Не стесняйся бродить по территории, но не выходи за ее пределы. Если тебе что-то понадобится, просто спроси.
— Как долго…
Я хотела сказать:
— Как долго вы будете держать меня здесь, — но подумала, что это прозвучит несколько враждебно.
А Никколо из кожи вон лез, чтобы быть…
Ну…
Менее угрожающим.
— … эээ… как долго я здесь пробуду?
— Это еще предстоит выяснить.
— Мне нужно будет постирать одежду.
Никколо пренебрежительно махнул рукой.
— Просто отдай ее Филомене — она об этом позаботится. Наверное, нам стоит купить тебе новые вещи.
— Зачем? — раздался позади меня глубокий голос. — Она все равно их не наденет.
Мое сердце заколотилось.
От страха… и, возможно, от чего-то еще.
Я обернулась и увидела Дарио. Он вошел в холл бесшумно, как кошка, и уставился на меня раздраженным взглядом.
— Я не принимаю подарков от мужчин, которые вторгаются в мое личное пространство, — прорычала я.
Дарио нахмурился.
— О чем ты говоришь?
— О платье!
Он посмотрел на меня с раздраженным взглядом «Я знаю ЭТО».
— Я говорю о чепухе с «вторжением в твое личное пространство».
Теперь я была в ярости. То, что он мог похитить меня и использовать в качестве заложницы, не означало, что он мог меня запугивать.