– Через несколько часов будут здесь, – произнес Генри, изо всех сил делая вид, что эта новость не приводит его в ужас.
Джетт скривился:
– А, ну спасибо, что настроение поднял.
– Надеюсь, что наш план – спрятаться и переждать, пока они пройдут мимо, а потом уже дальше искать, – буркнул Хью.
– Мимо они не пройдут, – отрезал Генри. – Кое-кто оповестил Освальда, что пятое испытание будет здесь.
На этот раз голос едва не подвел: дрогнул на середине фразы, будто переломив ее пополам.
– Слушай. – Джетт повернулся к нему, складка между бровями делала его лет на десять старше. – Чтобы ты знал, мысленно я ору и заламываю руки. Но вслух сдержанно спрошу: что нам делать?
Генри прокашлялся. Все смотрели на него с такой надеждой, будто он должен был изречь какую-то невероятную спасительную истину. Вместо этого он сел у входа в ущелье и удобно привалился спиной к каменной стене, еще не остывшей от дневного тепла.
– Здесь что-то есть, иначе карта нас сюда не привела бы. Просто пока мы этого не видим. Надо подождать – вдруг получим какой-то знак.
– Так, секундочку, – взвинченно начал Хью. – Твой план состоит в том, чтобы сидеть тут и ждать? Знаешь, такие указания и я мог бы раздавать.
– Это как на охоте. Иногда ожидание – лучший способ поймать зверя.
– А, ну конечно. Как будто ты разбираешься хоть в чем-то, кроме убийства бедных зверьков, – огрызнулся Хью, но тут же сник. – Да что с тобой? Ты на меня смотришь, как будто я у тебя фарфоровый сервиз украл. Я, чтобы ты знал, сын старейшины, и никто не имеет права так на меня…
Агата со стоном села на землю рядом с Генри, подперла голову руками и мрачно уставилась на семь движущихся в темноте огней. Джетт тут же уселся рядом с ней. Она от него отодвинулась.
– Я спать хочу, – сообщил Сван, усаживаясь на свой мешок. В мешке что-то затрещало, и Хью с раздраженным ворчанием вытащил его из-под Свана, отряхнул и бережно поставил среди камней. – И есть тоже хочу.
– Спать нельзя, – покачал головой Генри. – Внимательно глядите по сторонам. Представьте, что вы охотники. То есть хорошие охотники, а не такие, как вы.
Хью возмущенно фыркнул, но Генри уже отвернулся.
– Уж что-что, а не давать людям спать я умею. – Джетт провел губами по гармошке, та издала тревожную, дробную трель. – Сам сказал: Освальд и так знает, что мы здесь.
И он заиграл еле слышно, себе под нос.
Ночь была прохладная и тихая, даже ящерицы угомонились. Только ветер гудел в ущельях да лошади похрустывали скудной, едва пробившейся между камней травой. Тьма вокруг становилась все гуще, ни намека на луну или звезды: мертвенно-бледная скала упиралась в непроглядное, черное небо.
– Не помогло, – наконец сказал Джетт, оглядевшись.
Остальные уже давно спали: Сван привалился к Хью, Агата свернулась темным клубком.
Генри так и подмывало сказать: «Если ты ждал момента, чтобы сказать «Нам скоро конец», то вот он», но отец говорил ему: «Никогда не думай о том, что можешь проиграть, это отпугивает удачу».
– Мы все решим. Все будет отлично, – пробормотал он.
Джетт взглянул на него так, будто сразу раскусил обман, и протянул ему гармошку.
– На, отвлекись. Я, когда мне плохо, всегда играю – помогает. Даже уметь не надо, дуй, и все.
От гармошки пахло железом и старым деревом, губы приятно проезжались по мелким металлическим квадратам, и Генри сам не знал, сколько времени просидел, бездумно водя губами по гармошке. Знака не было. Войска приближались.
Потом он обернулся и понял, что Джетт тоже спит, привалившись головой к камню. Генри вложил гармошку ему в руку, тот, не просыпаясь, заворочался и прижал ее к груди, и в эту секунду Генри охватило странное чувство, то самое, что вывело его к каменному Сиварду: как будто он уже был здесь раньше. Он недоверчиво огляделся – ничего вокруг не изменилось, но тогда с чего вдруг…
Он бесшумно поднялся и пошел по расселине вглубь скал, выверяя каждый шаг, он даже дышать старался через раз, чтобы не спугнуть безумную уверенность, что идет верно, и свернул направо, в ущелье поуже, потом налево. Тропинки петляли среди скал, шли вверх, бледные камни крошились и осыпались под ногами, стоило бы подумать о том, как он будет спускаться обратно, но Генри настрого запретил себе вообще о чем-нибудь думать. Потом вокруг начали появляться разноцветные огни – светляки, – как в доме скриплеров. Они неспешно плыли по воздуху, еле слышный стрекот приятно звенел в ушах.