Генри вопросительно приподнял брови, ожидая продолжения. Говорить он не мог: после всего, что произошло, ему казалось, что если он откроет рот – просто заорет на одной ноте.
– На следующий день его нашли мертвым. Всем сказали, что он скончался от сердечного приступа. А все самое ценное из того, что годами собирали посланники, видимо, оказалось у Освальда. Вот почему Пал забрал у меня шкатулку. Он боялся, что если я отвезу ее во дворец… – Олдус перевел дыхание. – Агата пыталась выяснить, кто пустил Освальда в казну, но потом с ней что-то случилось, она не хочет говорить что. Она прихватила деньги отца, сбежала из дома и поселилась неподалеку от Дома всех вещей. Агата одна из немногих знала, где его искать, ее отец был старым другом скриплеров. Она прекрасно разбирается в старинных предметах и, как и отец, хотела их защитить: скупала у людей и приносила скриплерам. Гибель Дома всех вещей ее просто убила. – Олдус явно ждал от Генри какой-то реакции на его рассказ, но тот только кивнул, и Олдус со вздохом прибавил: – Ладно, хоть объясните мне, откуда Освальд знает, где искать Сердце?
Генри сделал вид, что не слышал вопроса, но Олдус повторил, и Генри нехотя показал ему карту. На ней горели шесть огоньков, и Генри повел пальцем от одного к другому.
– Ого. Они соединяются в форме сердца, – выдохнул Олдус.
– Освальд отмечал на своей карте точки, где были предыдущие испытания. Благодаря Джетту он знает их все. Ему оставалось только провести две линии – через точки первого и пятого испытания – и посмотреть, где они пересекаются.
– В эвкалиптовой роще, – выдохнул Олдус. – Так просто?
– Да, – сказал Генри и ускорил шаг.
Он все ждал, когда его начнут убеждать, что пора отдохнуть и поискать еду. Он и сам это знал, краем глаза видел, что все уже еле тащатся, но про это никто почему-то даже не заикнулся. Генри был уверен, что они будут ныть всю дорогу, и то, что они болтали обо всем, кроме этого, вызывало у него странную, неловкую тревогу, которой он не мог подобрать названия.
До Запутанного леса они дошли, когда солнце перевалило далеко за полдень. Голые склоны сменились густым лесом с новорожденной клейкой листвой. Здесь так пахло весной и чем-то одуряюще живым, что Генри все казалось, будто он сейчас услышит, как на деревьях лопаются почки.
Но вместо этого он услышал кое-что другое – за спиной у него вдруг раздалось знакомое дребезжание губной гармошки.
Генри подскочил. За пару секунд в голове у него пронеслось все, что он скажет Джетту. Он медленно повернулся – и выдохнул, облегченно и разочарованно. На гармошке играл Сван.
– Где ты ее взял? – резко спросил Генри, он чувствовал, что от этого звука у него волосы на загривке встают дыбом, как у взбешенного волка, слова застревали в горле, не давали дышать.
– Джетт ее оставил, когда ушел за ключом. Положил на камень. А я взял. – Сван как будто не понял, что не так, и несмело протянул Генри гармошку. – Хочешь поиграть?
Генри схватил ее, швырнул в кусты и зашагал дальше. Через пару минут звуки раздались снова, и Генри бросился назад, вырвал было гармошку у Свана, но тот потянул ее к себе. Генри бы, конечно, выиграл эту драку, если бы в нее не вступили Агата и Олдус – и совсем не на его стороне.
– Такими ценностями в наши времена не разбрасываются, да и повеселиться не помешает, – сказал Олдус. – К тому же получается у Свана отлично, да, Агата?
Та с силой закивала, и Сван расплылся в простодушной улыбке. Генри застонал и побрел дальше.
– Мы, кажется, тут уже были, – сообщил Сван минут через десять, оторвав от губ гармошку. – Я помню это поваленное дерево.
Генри огляделся. Он так злился, что даже не заметил: мимо этого поваленного клена они и правда уже шли, когда только пересекли границу леса.
– Нет. Это другое дерево, – веско сказал он и пошел дальше, заставив себя сосредоточиться, больше не отрываться от карты и ни о чем не думать.
И вскоре они наткнулись на то же самое поваленное дерево. Все остановились, глядя на трухлявый ствол так, будто он должен немедленно объяснить им, как такое произошло. Потом Агата вырвала у Генри карту, презрительно фыркнула, всем своим видом показывая: когда она их поведет, им не придется кружить на одном месте. Генри был потрясен тем, что ухитрился заблудиться в лесу, и молча уступил ей дорогу. Через четверть часа они стояли на том же месте.
Потом карту взял Олдус – то же самое.
– Давайте я попробую, – неуверенно сказал Сван.
Полчаса они бродили по какой-то уж совсем непролазной чаще, а потом вышли все к тому же дереву.
Но хуже всего было даже не это.
С тех пор как они вошли в лес, прошло не больше двух часов, но солнце здесь словно двигалось по небу быстрее, свет убывал, будто день клонился к вечеру. Тени деревьев на земле вытягивались, как костлявые руки, слишком быстро. Такого просто не могло быть, но Генри уже твердо усвоил: бывает все что угодно.