Борис Павлович был рад тому, что командование заметило его красивый почерк и грамотность и перевело на этот участок службы. Теперь у него практически не было свободных минут, и он был избавлен от необходимости поддерживать солдатское балагурство.
Еще во время учебы в полковой школе Борис Павлович хорошо усвоил уроки рукопашного боя, которые им преподавали мастера своего дела. Ну, приемы боя винтовкой со штыком и винтовкой без штыка он знал еще по допризывной подготовке. А вот на бой невооруженного с вооруженным, на преодоление препятствий, на метание ручных гранат и даже ножей он натренировался уже там, в Тбилиси. И теперь та наука ему пригодилась на фронте. Но больше всего пригодилась подготовка по войсковой наземной разведке, которую он там получил. Это помогло стать разведчиком еще в пору освобождения Кривого Рога от фашистских захватчиков.
Борис Павлович, после того как побывал в плену, хотел отплатить немцам той же монетой — собственноручно взять как можно больше пленных, чтобы эти сволочи, почувствовали, как оно потом живется этим «языкам»! Не пришли бы они сюда, и не было бы этих драматически напряженных страшных судеб, когда думаешь не о работе, не о семье, а только о том, чтобы остаться живым, чтобы от своих же не принять смерть.
Он мечтал воевать в разведке, потому что очень хотел не просто бить захватчиков, а получать от них пользу для борьбы с ними же — брать их «языков», приводить к себе и вытряхивать из них полезную информацию, чтобы «отдать долги» за привнесенные в его жизнь несчастья. Он стремился пережить свою трагедию еще раз, но теперь не в роли «языка», а в роли разведчика, который того «языка» берет. Это позволило бы ему посмотреть на свое пленение со стороны и оценить — правильно ли он держался, не выглядел ли негодяем или, наоборот, жалкой жертвой. Он хотел освоиться с тем, что с ним случилось, почувствовать свою высоту в той ситуации, вплести этот печальный опыт в биографию и извлечь из него максимум полезных уроков.
В общем — ему это было необходимо, чтобы морально выстоять в сложившихся обстоятельствах. Только так он мог переступить через ужас, бросивший его в руки палачей. Только так мог подняться над сомнениями и подозрениями, возникшими после его пленения, и над тем, что переживал как крушение будущности и почти всей жизни. Ему надо было реабилитировать себя в собственных глазах, восстановиться психологически, почувствовать себя над этом страшным событием, стать хозяином положения.
Но как это можно было осуществить, он не знал. Со временем, разработав свою тактику борьбы за себя самого, конечно, разобрался... Словом, как только подворачивался случай, что перед боем требовалось разведать обстановку, он первым напрашивался на эти операции.
В стрелковом полку по штату положено было иметь взвод пешей и взвод конной разведки, но тут из-за отсутствия лошадей конного вообще не было, и в наличии содержались четыре группы пеших разведчиков по штату пехотного взвода разведки.
Конечно, этого было мало для получения самых свежих и точных новостей с немецкого переднего края. Тем более что разведчики из этих групп постоянно выбывали. Например, однажды во время разведки боем в первой группе был ранен командир взвода лейтенант Усачев, кто-то из группы был назначен на его место и в результате этой подвижки осталось свободным место рядового разведчика. Или в другой группе выбыли рядовые разведчики по полученным ранениям, а то еще командир одной из групп ввиду преклонных лет был переведен в транспортную роту. На войне перемены случаются чаще, чем в мирное время, особенно с живой силой. Вот в таких случаях в разведгруппы и брали добровольцев из стрелковых взводов.
С 1 мая 1944 года Бориса Павловича, уже опытного по части разведки солдата, перевели в 61-ю отдельную армейскую разведывательную роту 610 стрелкового полка 58-й стрелковой дивизии 37-й армии 3-го Украинского фронта{56} — как ни странно, не в последнюю очередь из-за знания языков. Он стал настоящим разведчиком! Тайно прослушивая разговоры в фашистских окопах, он добывал и приносил в полк полезную информацию.