Поэтому наши попытки развить наступление в данном направлении не удавались. Сильно ослабленные в предыдущих боях части и соединения воюющих армий, в том числе и нашей 37-й, не смогли прорвать немецкую оборону. В первых числах мая командующий войсками 3-го Украинского фронта Р. Я. Малиновский отдал приказ о переходе к обороне, потому что таков был приказ Ставки ВГК: перейти к обороне на достигнутом рубеже с расширением захваченных плацдармов на правом берегу Днестра.
Значит, бои местного значения должны были продолжаться. А для этого снова и снова нужны были уточненные разведданные».
Так вот в период завоевания этого плацдарма, а именно 25 мая 1944 года, перед очередным наступлением Борис Павлович с группой других разведчиков был послан в расположение немецких войск с целью «поиска» — это значит за «языком». Информацией, которая полковому командованию требовалась, могли владеть даже младшие командиры. Но хорошего мало не бывает. Все разведчики прекрасно знали, что от них требовалось, но напутствия перед выходом слушали внимательно.
Вот дословный пересказ о тех событиях:
«— Если приведете «языка» посолиднее, хуже не будет, — серьезно напутствовал нас Виктор Павлович, наш командир. — Однако главное: не выявить себя раньше времени, а затем аккуратно эвакуироваться.
— Да, задачка проще простой, — задумчиво произнес я, — сходи и приведи.
— К тому же ночь какая-то неуютная. Несколько дней было тепло, а тут на тебе — насупилось, дождит... — откликнулся Гриня Кравченко, известный брюзга.
Дмитрий Соха только зябко поежился, но промолчал. «Уж лучше крепкий русский мороз, чем слякоть и стынь», — подумал я, впрочем, тут же успокоив себя тем, что на улице стоит май и земля успела достаточно прогреться.
Словно прочитав мои мысли, капитан Ракитный сказал:
— Зимой и то легче было, честное слово! — он тоже ходил на операции, так что имел право провозглашать свое мнение. — Наконец, пацаны, не забывайте о главном: сколько ушло в разведку, столько же должно и вернуться. Дальше не уточняю. Помните?
— Так точно, товарищ капитан, — сказали мы почти хором.
Мы понимали, зачем нужна наша разведка — за несколько дней до наступления разведчиков нашей роты разобьют на группы, разбросают по своему участку фронта, каждой группе определят сектор для наблюдения, выдадут карту с квадратом, в котором нужно будет на месте уточнить количество немецкой техники. Много еще нам предстояло работы, все это так.
Но сейчас нам нужно было сделать предварительную разведку. Добытые в ней сведения как раз и позволят проделать работу по детализации разведки: определить конфигурацию будущих наблюдений группами, а также рассчитать скольких людей и куда посылать, да и другие данные уточнить.
Разведчиков не покидала усталость, мы были измотаны общим длительным переходом и своими частыми операциями. Эх, дали бы нам сейчас отдых на всю ночь, до рассвета. Но нельзя — надо двигаться вперед, завоевывать плацдарм. А возьмешь ли его, если вся артиллерийская поддержка — несколько «сорокапяток» с ограниченным комплектом боеприпасов?
Вот командование и держит надежду на разведку — авось с помощью наших данных можно будет найти слабые места в обороне противника...
Как всегда, перед уходом на операцию мы свои документы сдали в части на хранение и отправились на короткий отдых.
Вечер накануне операции выдался неспокойный. Мне не удавалось задремать, в душу закрадывалась тревога. Такое со мной происходило часто. К хорошему-то быстро привыкаешь! Вот так и я, свыкаясь с тишиной тыла, где мы находились между разведывательными операциями, я по мере приближения к переднему краю начинал чувствовать себя совсем неуютно. Смутность и неопределенность обстановки меня нервировали, заставляли предполагать худшее. Нервы у меня уже тогда давали о себе знать. На первых порах я вообще бывал скован, медлителен, слишком нерешителен. Даже разговаривать старался тихо, как будто меня мог подслушать кто-то чужой, нежелательный. Часто, не договорив, я останавливался на полуслове и прислушивался. С тех пор эта привычка осталась у меня на всю жизнь{62}. И только спустя время ко мне возвращался оптимизм, и я начинал прокручивать в мыслях то, что предстояло совершить.
Сейчас немцы все время были настороже — ждали наступления. Поэтому на переднем крае вели оживленный ночной образ жизни, а отдыхали днем. Они знали уже все наши тактики, так что ничего нового мы придумать не могли. Оставалось одно — действовать быстро и с особой осторожностью. Главными факторами успеха были неожиданность, стремительность и дерзость.
Наша вылазка относилась к разряду сложных и ответственных, она приковывала внимание не только штабного начальства 610-го стрелкового полка, но и всей нашей стрелковой дивизии. Поэтому для ее обсуждения к нам в отдельную армейскую разведывательную роту съехались все причастные и заинтересованные лица. Естественно, руководил операцией командир роты капитан Ракитный В. П.