Так оно и случилось с Александрой Сергеевной, начавшей замечать, как ее охватывает равнодушие ко всему, апатия, вялость и полная безрадостность. Характер ее стремительно портился, она приобретала свойства сельской бабы…
Конечно, ни о какой приятности от жизни с новым мужем и речи быть не могло. Она его высоко не ставила, и поэтому старалась не замечать. Если бы мать не поспешила купить ей отдельную хату, то через пару месяцев Александра Сергеевна развелась бы с Прошкой, да и конец комедии. Все нужное она от него получила!
Но хата... Саша понимала, что надо иметь свой угол, что возле матери, где завел семью ее младший брат, ей места нет, а тем более ее детям. Нельзя было отказываться от материнской помощи... Да и помощь Проньки в доведении хаты до завершения тоже пригодилась. Значит, после этого она как-то по-другому отбивалась бы от него... — так она думала.
Но тут случилась эта беременность...
И как ни бунтовала Александра Сергеевна, как ни изворачивалась, а пришлось ей смириться и доносить ребенка до конца. Каждый день она его не хотела, ненавидела и проклинала, понимая, что теперь ей от Прошки не избавиться. Она прекрасно видела, как он расцветал, видя ее утолщающуюся фигуру. И его можно было понять.
От прошлой жизни у нее остались не только золотые булавки, которых на старых тряпках насобиралось десятка два, но и изодранный и грязный жакет, в который она была одета при побеге. Перед выходом из дому она механическим жестом положила в его карманы некоторую сумму денег в золотых монетах, чтобы заплатить извозчику за проезд до реки и контрабандисту за его труды по перевозке через Днестр, а также положила туда повседневные украшения, снятые с себя.
При задержании на границе ее не обыскивали, только в сумке слегка порылись, так что содержимое карманов осталось нетронутым. Но главную ценность представляли не деньги и не остатки былого богатства, а дорогие пуговицы жакета. Их, если считать с запасными, было четыре штуки больших и семь маленьких, которые с рукавов. Это были настоящие обработанные золотые слитки с маленькими бриллиантами посерединке! Благодаря грязи, в которой она изгваздалась, никто этого не заметил.
Дома она спрятала жакет подальше от всех. А в дальнейшем, как только по причине беременности перестала заниматься тяжелыми домашними работами и немного освободилась от других обязанностей, так сразу взяла Борю и поехала в Запорожье. Сказала, что хочет повидаться с родней. А там, наверное, при помощи родни — как иначе? — продала что-то из золотых изделий и на эти деньги купила ножную зингеровскую машинку, некоторые приставки к ней и необходимые для новорожденного тряпки... Дома сказала, что это родственники подарили.
Так Александра Сергеевна на год вперед одела будущего малыша и снова стала нормальной портнихой, имеющей возможность обшивать заказчиков на хорошем профессиональном оборудовании.
Поездки в Запорожье, когда родственники «помогали» деньгами или «покупали ей и ее детям необходимые вещи», она с определенной регулярностью совершала вплоть до начала войны. Последними ушли в продажу пуговицы, ни одной из них не осталось, хотя бы для памяти о прошлой жизни... А уж золотые булавки выручали ее позже, когда она осталась без Прошки, — еще четыре года понемногу подкармливали. Не знала она, что в 1947 году настанет такой жуткий голод... А то бы сохранила хоть что-то... Впрочем, украшения, случайно оказавшиеся у нее, жалкие остатки прежних богатств, все равно были не бесконечны...
Правда, было еще Павлушино обручальное кольцо — дорогое. Она его, дабы уберечь от своих покушений, дабы сохранить как память о счастье на все оставшиеся дни жизни, дабы не потерять, уберечь от вора, положила в жестяную коробочку из-под леденцов и закопала в огороде недалеко от молодой яблони — глубоко-глубоко. Но выпал как-то неблагоприятный год, и та яблоня засохла. Сразу, среди лета, Александра Сергеевна копаться под ней не стала. Зато Прошка поспешил ее срубить и корешок выкорчевать. А после этого сколько Александра Сергеевна ни рылась в огороде, коробочку с кольцом не нашла — то ли не в том месте искала без ориентира, то ли Пронька коробочку нашел и забрал. Второе предположение вызывало у нее сильные сомнения, так как не наблюдала она у него каких-то неожиданных денег.