Я грубо прикидываю количество золотых слитков — их должно быть около пятиста. А это двадцать миллионов швейцарских франков.
Моя голова начинает кружиться. Потому что я не думаю, что мы застрахованы на этом уровне!
Это какой-то страшный сон!
Дарк наблюдает за тем, как последний золотой слиток был погружен и вынесен из помещения. Только потом он прижимает пистолет к моей спине и указывает на выход.
— А теперь личные дела. Мы нанесем визит твоему боссу. Что ты думаешь насчет этого?
— Почему? — спрашиваю я оторопело и испуганно одновременно.
— Это ведь о тебе была та статья?
Я испуганно ахаю и не знаю, что на это сказать. Как он об этом узнал? Заявление было написано анонимно!
— У меня везде свои источники информации. Мы чертовски хорошо осведомлены. — Дарк делает короткую паузу, прежде чем продолжает. — Твой босс наверняка расскажет мне, как зовут твоего коллегу, который был чертовски не любезен с тобой, и из-за которого тебя сняли с должности. Когда я пригрожу прострелить его член, он точно запоет как соловей! — хорошо осведомлены?
Однажды в баре я разговаривала с журналистом. Малик. Он работает на СвиссСтар, в которой была выпущена статья. Он обещал убрать из истории мое имя!
К тому же он знает только мое имя...
То, что Дарк, несмотря на обещание Малика не распространяться о моем имени, или кому-либо его говорить, знает, что женщина из статьи — это я... может означать только одно!
Дарк — это Малик!
И это открытие буквально сбивает меня с ног!
Если бы я не была в тот вечер так пьяна! Панически пытаюсь вспомнить лицо Малика и понимаю, что он мне кого-то напоминает. Черные волосы. Темно-карие глаза, которые почти черные. Он высокий, широкоплечий и...
Если подумать, он выглядит как наш младший босс — Дрейк Рикко.
Я смотрю на Дарка и задумываюсь над тем, может ли он быть Маликом. Рост подходит. Широкие плечи тем более.
Он решил ограбить этот банк только для того, чтобы я смогла отомстить мистеру Негрони и мистеру Андерсену?
— Ч-что вы собираетесь делать? — я заикаюсь от страха и не хочу идти дальше. Но он снова толкает меня пистолетом, который сейчас находится на предохранителе.
Это могло бы все объяснить.
Почему грабители так приветливы.
Почему он выбрал меня.
И почему он хочет отомстить моему боссу.
Точно также, почему он не знает имени Леандро Андерсена! Тогда я не говорила его Малику.
Вот дерьмо!
Что я наделала?
— Преподать им урок.
— Вы же не застрелите их обоих?
— Хм, возможно.
— Но это неправильно!
— А правильно ли то, как поступили они?
Я поворачиваюсь к нему. Храбро смотрю на шлем, на то место, где, я предполагаю, должны быть глаза.
— Именно сейчас вы направляете оружие на мою грудь. Это правильно? Или все-таки нет?
— Ммм... Как я говорил, мне нравятся женщины, умеющие за себя постоять. Однако я требую абсолютного послушания, если речь идет о моих собственных целях. — Он прижимает дуло пистолета к моей ключице, почти над моим сердцем.
— Я не хочу, чтобы они умирали, — со злостью говорю я.
— О таком никто не думал. Убийство — не выход. Мысли о мести ослепляют и загрязняют душу! Возможно, я просто хочу им прострелить ногу? — говорит он высокомерно.
— Я прошу вас не делать этого. Не ради меня или кого-то еще. Это неправильно!
— Ты защищаешь виновных?
— Потому что я не хочу, чтобы из-за меня кто-то пострадал. Потому что потом я буду не лучше этих мужчин. — Это утверждение заставляет его задуматься, поэтому я не получаю никакого ответа.
А может это еще больше злит его...
— Дарк! Пошли, поторопись! — зовет один из мужчин в основном зале.
— Им повезло. А тебе нет! — вдруг говорит он и подходит чертовски близко. — Одной встречи недостаточно для того, чтобы я их пощадил. Я хочу три.
Я сглатываю.
Молчу.
— Одна за драгоценности твоих клиентов. Еще одна за твоего безымянного коллегу, а третья — за твоего босса. Ты действительно готова ради этого пожертвовать собой? — если бы я была в здравом уме, я должна была бы ответить твердое «НЕТ». Но я не могу допустить, чтобы по моей вине пострадал посторонние люди, даже если они долбаные мудаки.
— Далай Лама однажды сказал: «Не всегда то, что вы хотите — действительно вам нужно». Мудрый мужчина, не так ли? — я чувствую себя такой чертовски виноватой. Как я могла так много рассказать Малику о домогательстве?
Сама виновата. Зачем я так много пила?
Тогда я бы ничего не рассказала, и этого ограбления могло бы не быть!