Но это лишь мечты. Это лишь надежды. Это то, что сводит с ума даже сильней, чем болезненные воспоминания, снившиеся ему в кошмарах. Болезненные воспоминания, идущие за ним всю его жизнь. Всю жизнь он старается смыть с себя ту грязь, которую оставили на его теле те ублюдки, но получается только сдирать с себя кожу лоскутами, разрывать ее собственными ногтями, омываясь своей кровью больше. Мерзкая рука снова заползает под одежду, только теперь на грубых сжатиях тонких ног дело не заканчивается. Ладонь пробирается все выше и выше… Прикасается тазовых костей сквозь пару слоев тонкой ткани, но еще не собирается срывать их.
Это пока что. Дело обязательно дойдет и до такого. Пальцы касаются тощего живота, проводят полоску от пупка к ребрам, после чего перемещаются немного в сторону и обхватывают бока, резко сжимая их, отчего Мерек негромко всхлипывает.
Это невыносимо. Первый Терзатель просто лапает его тело, оскверняет его ещё сильнее, унижает по полной, так, как только может.
Отвратительно.
Мерек, отвернувшись к стене, закрывает глаза, пытаясь просто отрубиться, пропустить все мучения, проспать их.
Но кому какая разница?
Первый Терзатель, явно получая от этого спектакля удовольствие, задирает одежду достаточно высоко, чтобы увидеть и выпирающие рёбра, и тощий живот, и очень худые ноги. Зрелище не из приятных. Грудь и таз Мерека перевязаны какими-то лоскутами, напоминающими бинты. Они крепко обмотаны вокруг хрупкого тельца и выглядят отнюдь не новыми. Монстр бросает вопросительный взгляд на бинты, что закрывают грудь. Зачем закрывать её, если он не женщина?..
Наверняка это какие-то пикантные замашки. Для большего удобства, Первый Терзатель быстро перекидывает широкий шиворот за голову, после чего легко снимая ее с тощего тела, заставляя то вздрогнуть от пробежавшего холода, а также от полной беспомощности. Первый Терзатель проводит указательным пальцем по бледной шее. Он чертит воображаемую линию, начиная от шеи, после переходя на выпирающие ключицы, а в конце зацепившись за краешек повязки, оттягивая ее, явно с намерением заглянуть под нее. Резко, худое тело жутко вздрагивает, оттопыривается назад, подальше от противных рук, еле-еле держа равновесие, чтобы не рухнуть на пол. Такая реакция позабавила монстра, а потому тот так просто не оставит попытки оголить ребра. Вторая рука заново перехватывает прямую спину Мерека, снова дергает на себя, впоследствии не давая и шанса на то, чтобы в следующий раз просто так взять и увернуться.
Грудь Мерека лихорадочно поднимается и опускается, а его тяжелые вздохи слышны даже в конце комнаты, из-за чего тот лишь сильнее нервничает и вжимается в стенку. Даже несмотря на то, как быстро дышит, воздуха ему явно не хватает. Но Первый Терзатель, видимо, не замечает этого, а возможно он просто не хочет этого замечать, предпочитая воспользоваться судорожным состоянием мужчины и резко растянуть ткань на груди, почти полностью её срывая. И дыхание на миг пропало. Многочисленные длинные порезы украшали грудную клетку. Они были глубокими, что можно заметить по тому, насколько рубцы отличались цветом от кожи, и без того бледной. Но, кажется, Первый Терзатель не слишком отвращается, наоборот, охотно тянет ладонь, дабы потрогать такие страшные отметины на коже. Он водит по ним пальцем, рисуя из каждого шрама линии. Мерек не хочет смотреть на это. Он не хочет смотреть на свое никчемное тело, потому, пользуясь шансом, отворачивается в сторону. Пара тонких, испачканных в крови волос спадает ему на лицо, делая ситуацию чуть лучше.
Однако всё не может быть лучше, слышит смешок от монстра, понимая, что за ним обязательно последует что-то неприемлемое. Так и случилось. Мерек ощущает, как пальцы сжимают его соски, стискивают их так больно, что хочется взвыть. И мужчина уже не может сдержать вскрик, давно застрявший в горле. Это ужасно, это мерзко, это… это так грязно.
— Ох… — с отвращением в голосе взывает к напарнику Второй Терзатель, не смея поворачиваться и смотреть на оголенное тело. Противно, по-человечески противно. — Когда ж ты закончишь… надо его просто съесть!