Успел почти в отчаянии подумать о моей незавидной судьбе в случае проигрыша в потасовке, отводя в сторону вражеский кулак. Терзатель, продолжая издавать гортанные вопли, вцепился ручонкой. Видеть гниющую перекошенную морду в нескольких сантиметрах от себя было жутко и отвратительно. Еще миг — и зубы монстра впились в наплечник.
В этот же момент вслепую применил меч — его, к счастью, не выронил при падении, — и ударил тварь наотмашь. Короткая, но широкая линия глубоко поранила глаза. Эта штука намного острее хирургического скальпеля. Терзатель взвыл сквозь зубы, но не отпустил меня. Вторым взмахом полоснул харю, и наконец-то сумел стряхнуть врага с себя. Терзатель, шлепнувшись на пол, протестующе дернулся, будучи слепым бился в муках, но, проворно вскочив на ноги, с силой опустил на его голову ботинок. Как ни странно, это подействовало после нескольких десятков попыток — осколки черепа вперемежку с бурой слизью брызнули в стороны, и тварь наконец-то угомонилась.
Хорошим это не закончится.
Позже слегка омшелые стены той комнаты вызывали приятные эмоции, напоминая о жизни, а точнее о самых примитивных ее формах, все еще имеющих место быть. Перед входом стоял стол и шкаф, пыльные и абсолютно пустые, будто обчищенные прошлым остановившимся здесь сотрудником во имя поисков хоть чего-то полезного, если таковые бывали. Кровать стояла с краю от стены, криво застланная тряпкой и накрытая подушкой, наверное повидавшей настолько многое, что никому и не снилось. Ощущался легкий запах плесени и спор, издалека походивший на аромат после длительного проливного дождя. Здесь было по-своему уютно. Пожалуй, единственное место, где подкрадывающаяся опасность сходила на нет, и никто не планировал убить. Свобода. За столь недолгое время в подземной тюрьме и забыл, каково это — сидеть и отдыхать, не беспокоясь ни о чем вокруг.
Отложив сумку с вещами, сел на кровать. Рука отдавала ноющей болью и немного опухла. Судорожно принялся искать флакон, но тут призадумался, вытащив из сумки необходимые компоненты для грядущей манипуляции. Воды для мытья рук нет, зато есть что-то похожее на санитайзер. Далее: развернул упаковку со стерильными перчатками, отвернул край первой перчатки наружу, держа за внутреннюю часть перчатки; держа перчатку большим и указательным пальцами одной руки за отворот манжеты изнутри, собрал пальцы второй руки вместе, ввел руку в перчатку, разомкнул пальцы и натянул перчатку на руку. Рана промыта раствором модифицированным хлоргексидином, кожа вокруг раны обработана антисептиком. Накладывал бинт снизу вверх, разматывая правой рукой, а левой придерживая повязку и расправляя ходы бинта, конечности перебинтованы с периферии, оставляя свободными кончики неповрежденных пальцев. Сделал туго, чтобы не нарушалось кровообращение в поврежденной части тела, но не слишком слабо, иначе она сползет. Повезло хоть в чем-то: наплечник взял на себя удар.
Стало легче морально, хоть силы были невозможно далеки от возвращения. Закрыл глаза и запрокинул голову назад, оперев её на стену, прислушиваясь к собственным последним отголоскам разума.
Полез в другую сумку искать припасы съестного. Под руку попал лишь тот самый хлеб с плесенью и маленький кусочек салями, коим не наелся б даже трехгодичный ребенок.
На теле начали выступать новые шрамы, а под глазами, скрываемые шлемом, появились черные круги. Новый образ жизни убивал не жалея, успел даже морально постареть и осунуться за время всего похождения.
Разорвал ломтик на две части, одну из них оставил на трапезу попозже, а другую съев сразу. Сухой, невкусный кусок мяса чуть не застрял в горле, вызвав резкий кашель.
Без какого-либо удовольствия проглотил вторую часть. Принялся отрывать от хлеба пораженные плесенью кусочки, и когда закончил, выяснилось, что от того осталось чуть меньше половины буханки. Недолго думая, уничтожил и остатки мякиша, после чего ноша заметно полегчала.
Полез за бутылкой воды, однако открыв еë, лишь убедился что там не осталось ничего, кроме последней капли, звучно упавшей на пол.