— Ваше время прошло, скоро все вы спасетесь бегством в свой заповедник. Эленна и Средиземье принадлежат людям по праву.
— По какому праву, Фаразон? — нахмурился король. — Раньше наших — возникли в Средиземье великие эльфийские государства.
— А кому была в этом польза? Саурон там сильнее всех и сосет последние соки из тощей земли, и натравливает орков на наших собратьев. Если уж эльфы так благородны и искусны в знаниях, пусть придумали бы, как свергнуть темного царька. Но они трусливо держатся в стороне, дрожа за свои вечные жизни, только мои ребята подставляют грудь стрелам врага, защищая несчастный народ Средиземья…
— Облагая его при этом немалой данью, — заметил Дориан, — люди лишь выбирают из двух зол меньшее.
— Ах, так? Отчего же эльфы не сражаются с Большим Злом так, как считают нужным?
— Великий враг Моргот был свергнут.
— Если б не Эарендил, сын Туора, призвавший на помощь Валаров, черный Моргот уже правил бы нашим миром!
— Но Эарендил был сыном Идрил, эльфийки, — возразил Дориан.
— Довольно! — властно остановил их Тар-Палантир. — Не надо перечислять достоинства наших предков. История гордится ими, но будет ли повод у потомков вспомнить нас? Неужели не замечаете вы, что живете в век алчности, зависти, ненависти? И для меня не секрет, Фаразон, что нуменорцев в Средиземье боятся так же, как уродливых прислужников Саурона. И твоя популярность куплена награбленным золотом, да еще обещаниями обессмертить людей. Валары давно отвернулись от нас, наш век сократился вдвое. То, чего Илуватар не дал нам добровольно, силой не вырвать! Мы с ума сошли от гордыни. Запомни, как только наши бесчинства переполнят чашу терпения Валаров, Нуменор погибнет. Пока не поздно, мы должны образумиться, великим делом загладить ошибки. Объединившись с эльфами, мы объявим войну Саурону и уничтожим его.
— Нет, — ответил Фаразон.
— Отчего же, — удивился Тар-Палантир, — ты не хочешь падения Саурона?
— Мы справимся с этим без эльфов!
— Но вы не делаете этого, Фаразон, — покачал головой Тар-Палантир, — много лет армия воюет с последствиями и не трогает причину. Вы ждете прямого королевского указа? Не думаю, мне кажется, вам выгодно не трогать такого врага как Саурон, ведь исчезни он, под каким благовидным предлогом вы будете собирать дань с народов Средиземья?
Фаразон вскочил:
— Вы хотите ссоры, дядя? Зачем наговариваете на меня и делаете сообщником нашего злейшего врага!?
— Я не хочу ссоры, Фаразон, — устало вздохнул Тар-Палантир, — я просто говорю своё мнение, я хочу, чтобы всё было открыто и ясно, а не исподтишка.
— Так критикуйте меня сколько угодно, когда мы одни, но здесь Мириэль, ваша дочь, здесь мои воины! Зачем вы выставляете меня в невыгодном свете перед ними?
— Слаб тот, кто боится правды, — твердо возразил Тар-Палантир.
— Ну, хорошо же, дядя, — процедил сквозь зубы Фаразон и сел на место, затаив обиду.
Грустно было королю. Все его благие намерения наталкивались на глухую стену непонимания. Видно, пропасть меж людьми и эльфами слишком велика, ему не быть спасителем мира.
— Я, — раздался вдруг голос Юниэра, — ничего против эльфов не имею. В Средиземье мы с ними дружим и помогаем друг другу. Они так много знают и всегда помогают нам.
— Если бы ты жил вечно, — тонко усмехнулся Арфест, — то и знал бы куда больше.
— От вечной жизни можно устать, — возразил Юниэр, — мне по нраву та, что у меня есть.
— Да, — вздохнул король, — уж лучше умереть, чем век за веком наблюдать кровавые распри и то, как всё, что с любовью создавалось в течение долгих лет, рушится за несколько дней. Но не будем падать духом, может быть, нам еще удастся договориться. Завтра я обнародую свои планы, и если люди не потеряли разум, то внемлют призыву. Тебя, Фаразон, я вижу, не убедил? — обратился король к насупившемуся племяннику.
— Нет, отчего же, — возразил Фаразон, — разумом, не сердцем, я вас понимаю, но хотелось бы знать подробнее ваши планы.
— Охотно поделюсь, — согласился Тар-Палантир, — давайте перейдём в мой кабинет, здесь становится слишком жарко, а туда не проникает зной. Там и обсудим все подробно.
Мириэль не хотелось участвовать в политических баталиях, она давно выжидала подходящего момента, чтобы исчезнуть. Принцесса пыталась увлечься серьезным разговором, но мысли ее занимал только Юниэр. Как он был непохож на других! Что-то вольное, бесстрашное, значительное приковывало к нему внимание. Она попросила позволения удалиться к себе.
— Ты разочаровываешь меня, Мириэль! — сказал Тар-Палантир. — Тебе не интересно, что происходит в государстве?
— Государство тебя тоже разочаровывает. И, вообще, я устала от политики. — Капризно пожала плечиками принцесса.
— Что ж, иди, отдыхай, — вздохнул король. Мириэль вышла в зал, там она умыла разгоряченное лицо у фонтана. «Почему папа такой недовольный и усталый, — думала она, — неужели быть королём, значит чахнуть от скорби?» Девушка опустила руку в воду, чтобы погонять мелких рыбок.
— Может моим воинам лучше уйти, король? — спросил Фаразон.
— Нет. Мне по душе твои воины, — возразил Тар-Палантир.
Когда все пошли в королевский кабинет, Юниэр улучил момент и направился к фонтану. Он бесшумно подкрался к принцессе и коснулся губами ее волос. Она вздрогнула.
— Ты? Что тебе надо? — Мириэль была готова заплакать. — Ты относишься ко мне без должного почтения!
Юниэр изумился.
— Я люблю тебя и говорю об этом прямо и открыто. Признайся, твои прежние женихи дарили тебе розы и целовали край платья, боялись приблизиться, выжидали призыва богини. А мне всё равно, принцесса ты или нет, ты нужна мне. Мириэль, праздник продолжается. Сегодня народ веселится, город украшен. Пойдем? Ты не пожалеешь.
Она хотела согласиться: никто и никогда так не трогал ее душу, — но гордость не позволяла признаться в этом даже себе.
— Не возносись так высоко, — нахмурилась Мириэль, — ты был моим женихом в Сиреневую ночь, не надейся на большее!
— Да что тебе делать в замке? — не сдавался Юниэр. — Не упрямься. Или опыта одной Сиреневой ночи тебе достаточно на всю достойную королевскую жизнь?
— Придержи свой острый язык!
— Так что, договорились? Вечером, на площади Сильмарилов?
— Ну что ж, — снизошла королевна, — возможно, я приду. Прощай.
— Ну, вот и чудесно! — глаза Юниэра лучились от счастья. Истерзанное самолюбие принцессы наконец-то получило подарок. Конечно, она никуда не пойдет, пусть высматривает ее на площади сколько душе угодно. Мириэль поспешила в свою комнату, а Юниэр ушел в кабинет Тар-Палантира.
— Представляешь, какой он дерзкий! — рассказывала она Айрен. — На что-то надеется. У меня уши горят, когда я вспоминаю прошлую ночь. Солдат несчастный.
Вечерело. Мириэль пробиралась вперед по узкой улочке, стараясь держаться в тени домов, боялась, что её узнают. Она оделась в простой цветастый сарафан и повязала на голову косынку. То и дело она сталкивалась с прохожими и слышала вслед: «Осторожно!» или «Ловчее разворачивайся, коза!»
На площадь Сильмарилов можно было выйти по центральной улице — королевской аллее, широкой, безлюдной, с рядами белых магнолий по обе стороны — она начиналась прямо от дворца. Но Мириэль выбрала другой путь. Она шла через ремесленные районы, по улице портных. Никогда прежде ей не приходилось бывать здесь. Вывески пестрели птичьими названиями: «Изумленный какаду», «Лебединая песня», «Райское оперение». Найти дорогу было нетрудно: толпы людей потоками стремились в одном направлении. Только однажды она остановилась в недоумении. На перекрестке стоял человек со связкой сиреневых платков, которые почему-то охотно расхватывали. Мириэль полюбопытствовала, зачем они нужны, и узнала, что без них в Зеркальную пещеру не попадешь. Проникнувшись серьезностью возможной утраты, она купила платок себе, а заодно, и Юниэру. Дальше без приключений она добралась до моста «Прыжок Чернолуна». Мост, перекинутый через Лунную Дорожку (небольшую шумную речку), построили недавно из дымчатого кварца и черного мрамора и назвали в честь её скакуна.