Своя логика в этом имелась: генералы не собирались рисковать армией, не удостоверившись, что долина под контролем. Но посылать «воинов сумрака» среди бела дня означало увеличить их потери впятеро.
— Свяжитесь со штабом и объясните ситуацию, — сказал Дес. — Против канонерок мы ничего поделать не сможем. Надо ждать ночи, когда они перестанут летать. Вы должны им растолковать, с чем мы имеем дело.
Лейтенант, казалось, не расслышал.
— Генералы отдают приказы мне, а я передаю их вам, — зарычал он. — Не наоборот! Армия выступит на закате, сержант, и под ваш распорядок дня никто подстраиваться не станет!
— Планы менять не нужно, — настаивал Дес. — Если мы выдвинемся, как только стемнеет, то успеем захватить аванпост до того, как они подойдут к долине. Но посылать нас сейчас — это…
— Довольно! — рявкнул лейтенант. — Хватит блеять, как отбившаяся от стада банта! Вы слышали приказ, выполняйте его! Или хотите узнать, что бывает с солдатами, которые не подчиняются командирам?
Внезапно Десу все стало ясно. Улабор понимал, что приказ — это ошибка, но был слишком напуган, чтобы перечить. Должно быть, приказ отдал непосредственно кто-то из темных владык. Улабор был готов скорее повести своих солдат на смерть, чем навлечь на себя гнев мастера-ситха. Дес, однако, не собирался допускать, чтобы «воинов сумрака» отправили на верную погибель. Второго Хсскора не будет, решил он. Поколебавшись всего секунду, Дес врезал кулаком лейтенанту в челюсть. Улабор свалился на землю без сознания.
Среди солдат воцарилось гробовое молчание. Дес быстро забрал у распростертого офицера оружие, затем обернулся и посмотрел на двух самых молодых новобранцев:
— Ты и ты, приглядывайте за лейтенантом. Как очнется, пристройте его поудобнее, но к коммуникатору не подпускайте.
Офицеру-связисту он сказал:
— Перед самым заходом солнца пошли сообщение в штаб, что задача выполнена и армия может выдвигаться в долину. После этого у нас будет два часа, чтобы закончить дело до их прибытия.
Перед тем как обратиться к остальным, Дес взял паузу, чтобы все прочувствовали серьезность момента.
— То, что сейчас произошло, называется бунтом, — медленно проговорил он. — Не исключено, что всех, кто пойдет за мной, в конце ждет трибунал. Если кто-то из вас считает, что с этого момента не может выполнять моих приказов, — пусть заявит об этом, и я передам командование младшему сержанту Аданару.
Он обвел строй взглядом. Солдаты все как один подняли сжатые в кулак руки и дважды ударили по груди над самым сердцем.
Дес испытал необыкновенный прилив гордости. Пришлось сглотнуть, чтобы вернулся голос, после чего он отдал последний приказ солдатам… своим солдатам:
— «Воины сумрака», разойдись!
Бойцы стали разбредаться по двое и по трое, тихо перешептываясь. Аданар отделился от остальных и подошел к Десу.
— Улабор этого не простит, — вполголоса произнес он. — Что ты собираешься с ним делать?
— Когда захватим аванпост, начальство захочет нацепить на командира медаль, — ответил Дес. — Готов поспорить, он скорее молча примет награду, чем станет трепать языком.
Аданар крякнул:
— Похоже, ты все продумал.
— Не совсем, — сознался Дес. — Я все еще понятия не имею, как мы будем захватывать этот проклятый аванпост.
7
Аванпост был расположен на поляне посреди плато, нависавшего над долиной. Под покровом ночи «воины сумрака» беззвучно выдвинулись через джунгли и окружили его. Дес разделил взвод на четыре отделения, которые приближались с разных сторон. У каждого был свой генератор помех.
Подойдя к аванпосту на полкилометра, они собрали и включили ПП, заглушив все передачи внутри периметра, после чего двинулись дальше и остановились у края поляны, ожидая приказа атаковать. Поскольку связи между отделениями не было — ПП глушили и их собственные переговорники, — самым надежным сигналом был звук выстрела.
Глядя с опушки леса на три репульсорные машины, занимавшие посадочную площадку на крыше аванпоста, Дес почувствовал знакомую тяжесть в животе. Все солдаты, признавались они в том или нет, перед боем испытывали одно и то же — страх. Страх перед неудачей, страх смерти, страх увидеть гибель товарищей или получить тяжелые раны и до конца жизни остаться калекой. Страх присутствовал всегда, готовый пожрать воина, дай только шанс.