Положение юноши было не столь завидным… его лицо было открыто и уязвимо для атак. Герд выбросил свободную руку, но ударил не кулаком. Его большой палец впился в щеку Деса, разминувшись с целью на считаные сантиметры. Горняк ударил снова, рассчитывая выбить противнику глаз, ослепить, заставить извиваться от боли.
Только секунду спустя Дес осознал, что происходит: его утомленный разум сделался таким же неповоротливым, как и тело. Он успел отвернуться ровно за секунду до того, как удар попал в цель, и палец больно вонзился в хрящ его уха.
Деса захлестнула темная ярость — огненная вспышка ненависти, которая выжгла всю усталость. Внезапно разум прояснился, тело как будто обрело новые силы. Он понял, что делать. А главное — с абсолютной уверенностью знал, что сделает Герд.
Дес не мог объяснить откуда; иногда он просто предчувствовал чужие поступки. Инстинкт, сказал бы кто-то. Сам Дес был уверен, что это нечто большее. Предчувствия были слишком явными, слишком подробными, чтобы их можно было объяснить простым инстинктом. Они, скорее, напоминали видения, проблески будущего. И всякий раз он точно знал, что предпринять, как будто что-то его направляло.
Когда Герд ударил снова, Дес был более чем готов. Он видел удар в своем сознании, знал, когда он будет нанесен и в какое место. Он подставил лицо, открыл рот — и в точно выверенный момент с силой сомкнул челюсти, которые глубоко вонзились в палец противника.
Герд завопил, а молодой шахтер стиснул зубы еще крепче, чувствуя, как они перегрызают сухожилия и вонзаются в кость. «Интересно, можно ли прокусить насквозь», — подумал он и в следующий миг — как будто одной силой мысли — оттяпал палец начисто.
Вопли перешли в пронзительный вой. Герд отпустил ремень и откатился в сторону, сжимая здоровой рукой покалеченную. Он пытался пальцами остановить алую кровь, которая хлестала из обрубка.
Дес медленно поднялся и выплюнул палец на землю. Во рту остался привкус горячей крови. Он чувствовал себя свежим, отдохнувшим, как будто в его жилы влили новую неведомую энергию. Противник же потерял всякую волю к борьбе, и теперь Дес мог делать с ним все что угодно.
Герд катался по полу, прижимая руку к груди. Он стонал и всхлипывал, умолял сжалиться, просил о помощи.
Дес с отвращением покачал головой. Герд сам был виноват. Все начиналось с обыкновенной кулачной драки, и проигравший вполне мог бы отделаться фингалом и несколькими синяками. Но противник поднял ставки, попытавшись выбить ему глаз. Дес давным-давно понял: не стоит обострять конфликт, если не готов заплатить цену поражения. Теперь Герд тоже усвоил этот урок.
Дес легко выходил из себя, но добивать беспомощного противника было не в его правилах. Не оглядываясь на побежденного, он зашагал прочь из забоя по туннелю, чтобы рассказать о случившемся бригадиру: пусть пошлет кого-нибудь заняться раной Герда.
О последствиях он не тревожился. Медики пришьют палец обратно, так что в худшем случае Деса оштрафуют на одну-две дневные зарплаты.
Корпорацию не особо заботили разборки между рабочими, лишь бы те выходили добывать кортозис. Драки между шахтерами случались частенько, и почти всегда «РВК» закрывала на них глаза, хотя сегодняшний бой был более ожесточенным, чем другие, — свирепым и коротким, с кровавым концом.
Совсем как жизнь на Апатросе.
2
Дес развалился на заднем сиденье аэроавтобуса, перевозившего шахтеров между единственной колонией Апатроса и рудниками. Он был совершенно измучен. Сейчас ему хотелось одного — добраться до барака, завалиться на койку и заснуть. Адреналин улетучился, и теперь он, как никогда, чувствовал, насколько затекли и ноют мышцы. Бессильно откинувшись на спинку, Дес тупо глядел в салон.
Обычно в машину набивались еще двадцать шахтеров, но сейчас здесь никого не было, кроме них с водителем. Узнав о драке с Гердом, бригадир немедленно отстранил Деса от работы без сохранения зарплаты и приказал отвезти его в колонию.
— Это уже не смешно, Дес, — хмуро заявил бригадир. — Придется тебя наказать, чтобы другим неповадно было. Тебе запрещается работать в шахте, пока Герд не вылечится.
Что, в сущности, означало: «Ты не заработаешь ни кредита, пока Герд не вернется в строй». За проживание и питание, конечно, придется платить все равно. За каждый день простоя расходы будут записываться на его счет, увеличивая долг, который он изо всех сил старался выплатить.