Ни разу за время пребывания Палпатина в Тайнике Дарт Плэгас не спросил его о чувствах, которые он испытывал в отношении смертного приговора, подписанного Видару Киму. И в этом не было ничего удивительного, поскольку Палпатин дал слово делать все, о чем Плэгас его ни попросит. Но было совершенно очевидно, что муун почувствовал конфликт, разгоревшийся в душе ученика. Палпатин хладнокровно убил свою семью из страха и ненависти, но его взаимоотношения с Кимом были близки к настоящей дружбе – даже несмотря на то, что Ким, будучи сенатором от Набу, стоял между Палпатином и его ближайшей целью. Прощаясь с учеником в Тайнике, Плэгас сказал: «Помни, почему ситы намного могущественнее джедаев, Сидиус: потому что мы не боимся чувствовать. Нас переполняет целый спектр эмоций, от безудержной радости до лютой ненависти и отчаяния. Мы бесстрашно вступаем на путь, которым ведет нас темная сторона, и готовы принять любую судьбу, какая нам уготована».
Несомненно, Плэгас знал, что Палпатин сам предрешил судьбу Кима, поддержав его в стремлении стоять до конца против Торговой Федерации – а значит, и против Плэгаса. Однако учитель ни словечком не обмолвился об этом – вероятно, таким образом напоминая Палпатину, что тому следует быть готовым принять любые, даже самые неожиданные последствия своих махинаций. Урок был неявным, но Палпатин его усвоил. С этой минуты он будет с величайшей дотошностью продумывать каждый свой шаг и, что важнее, с предельной осторожностью отнесется к попыткам темной стороны выточить из него человека, облеченного могуществом. И, припомнив, как Плэгас застиг его врасплох удушением Силы, он поклялся никогда больше не ослаблять защиты. Но он воспринял этот урок как часть их обучения полагаться друг на друга и действовать слаженно, как единая команда. Скованные темной стороной, они не имели друг от друга секретов; о действиях одного всегда узнавал второй. Они учились видеть друг друга насквозь.
Палпатин не пытался польстить Плэгасу, называя его мудрым, – в сущности, нужды в этом не было: могущество мууна было за гранью его понимания. Плэгас был единственным, кто мог привести Галактику к светлому будущему. К пику своего развития. По временам было трудно поверить, что они собственными глазами увидят крах Республики и гибель Ордена джедаев, но Палпатин каким-то образом знал, что это случится. Великий замысел воплощался на его глазах, и он был не просто игроком, но и архитектором.
Смириться с грядущей смертью Кима было легче, чем это могло показаться на первый взгляд, еще и потому, что Ким сломался под тяжестью потери жены и младших сыновей. Его попытка наладить контакт с сыном, которого он добровольно отдал джедаям много лет назад, была просто жестом отчаяния – поступками Кима двигало лишь желание продолжить свой род, и ничего более. Ох уж эти заносчивые дворяне, среди которых рос Палпатин! Как самозабвенно они мечтали сохранить свои имена в памяти потомков!
Не став требовать от Палпатина вновь марать руки кровью, Плэгас настоял на заказном убийстве с привлечением агентов со стороны. Муун утверждал, что Палпатин должен остаться вне подозрений; что даже малейший намек на скандал может выйти ему боком. Но Палпатина не покидало смутное подозрение: а что, если все эти разговоры о партнерстве и угрозе разоблачения – лишь отговорки, и Плэгас попросту сомневается в его способностях?
Палпатин припомнил, что говорил ему учитель об убийстве Керреда Санте. Всю вину возложили на поваров, приготовивших иглобрюхого угря. Ким же погибнет не от пищевого отравления, а от рук наемного убийцы – у всех на глазах. Так кто же выгадает от его смерти? Определенно не Набу и не Протекторат гранов – подозрения, разумеется, падут на Торговую Федерацию. Так зачем же Плэгасу подставлять торговцев, сильно понижая их шансы заполучить в Сенате новые места? И вновь возникла шальная мысль: а что, если Плэгас вовсе не хочет, чтобы Торговая Федерация преуспела в своих начинаниях?
Муун хотел, чтобы смерть Кима воспринимали как послание. Но кто именно? Возможно, адресатом был сам Палпатин. Говоря, что сенаторам легко найти замену и что они получили свои места только благодаря его махинациям, не намекал ли Плэгас и на то, что Палпатина – даже в его новой ипостаси Сидиуса – столь же просто заменить другим подмастерьем? Муун призывал Палпатина к предельной искренности, но сам по временам вел себя донельзя скрытно. Так хочет ли он передать ученику все свои знания, или решил часть их придержать, чтобы сохранить свое превосходство?