Палпатин припомнил две коронации в Тиде, на которых присутствовал вместе с отцом. И насколько же свежа в его памяти была зависть, глодавшая Косингу! С каким малодушием его беспомощный отец вожделел этой власти! О, если бы Косинга видел сейчас своего сына, который стоял так близко к самому сердцу Республики и обозревал Сенат так, как сам Косинга мог обозреть лишь родовые владения Палпатинов в Озерном краю, с одной лишь мыслью: «Все, на что падет мой взор, будет моим: эти здания, эти монады, эти статуи, которые я прикажу расплавить, эти воздушные трассы, куда получат доступ лишь избранные, эти фешенебельные апартаменты в доме 500 по Республиканской, этот Сенат…»
И вновь его размышления были прерваны – на этот раз стараниями сенатора Пакса Тима, который вразвалочку подошел к нему в сопровождении сенаторов от Лианны, Эриаду и Салласта.
– Вы готовы творить историю, сенатор? – спросил Тим. Его глаза-стебельки подрагивали от возбуждения.
– Лучше так, чем пасть ее жертвой, – сказал ему Палпатин.
Гран удовлетворенно хмыкнул:
– Хорошо сказано, юный сэр. Стоит ли напоминать, что многие на вас рассчитывают.
– Хорошо, что многие, а не все. Нам не под силу удовлетворить нужды каждого.
Тим мигом посерьезнел:
– Может, и не под силу. Но мы можем встать на защиту утилитаризма. Наибольшего счастья для наибольшего числа живых существ.
Палпатин улыбнулся – так же, как на его глазах только что улыбался канцлер Дарус:
– О, на защиту мы непременно встанем, сенатор.
– Отлично, отлично, – сказал Тим, пофыркивая. – Тогда увидимся, как только решим судьбу Галактики.
Когда Тим отошел, Пестаж издал сдавленный смешок:
– Наибольшего счастья для наибольшего числа гранов.
И был во многом прав. Тим не питал неприязни к Торговой Федерации. Он просто хотел, чтобы набуанский проект загнулся, с Хего Дамаска сбили спесь, а Маластер вернул себе былое величие.
Не успели сенаторы отойти, как Палпатина вновь окликнули. Повернувшись, он увидел перед собой Ронара Кима в обществе двух джедаев постарше. Тихо и незаметно он упрятал свои недюжинные способности внутрь себя и расплылся в своей самой сердечной улыбке.
– Джедай Ронар, – молвил он, приветственно склоняя голову.
Темноволосый джедай ответил ему кивком:
– Сенатор Палпатин, позвольте представить вам мастеров Дуку и Сайфо-Диаса.
Палпатин знал о первом, но только понаслышке:
– Для меня это огромная честь, мастера.
Несколько секунд Дуку не сводил с него глаз, затем изумленно выгнул брови:
– Извините за этот пристальный взгляд, сенатор, но из рассказов Ронара я сделал вывод, что вы несколько старше.
– Я искусно маскируюсь, мастер Дуку. Речь, конечно же, о возрасте.
– Как бы то ни было, – вставил Сайфо-Диас, – чтобы достичь таких вершин, без подобных талантов не обойтись.
– Прискорбная правда, мастер Сайфо-Диас. Но мы стараемся, насколько хватает сил, жить по совести.
Многозначительная улыбка зажглась на лице Дуку.
– Тогда желаю вам недюжинной выдержки, сенатор Палпатин. Корускант еще не раз проверит вас на прочность.
Ронар Ким хотел было что-то добавить, когда раздался еще один знакомый голос:
– Я не знал, что и вы приглашены.
Бросив взгляд через плечо Дуку, Палпатин в изумлении узрел Хего Дамаска и Ларша Хилла, которые шли к ним в сопровождении еще двух муунов в черных одеждах. Могущество Плэгаса и впрямь было велико, раз он сумел скрыть свое присутствие не только от джедаев, но и от коллеги-сита.
– Магистр Дамаск, – обернувшись, в один голос поприветствовали его Дуку и Сайфо-Диас.
Дамаск воззрился на Палпатина:
– Совсем недавно – как раз на Серенно – мы с мастерами Дуку и Сайфо-Диасом имели весьма плодотворную беседу о положении дел в Галактике и наших общих чаяньях.
– Серенно, – повторил Палпатин, сбитый с толку. Плэгас не говорил, что на той встрече должны были присутствовать джедаи. Какое же послание он пытался донести до него сейчас? Украдкой кинув взгляд на троицу джедаев, он припомнил слова учителя о том, что даже джедая можно обратить ко тьме. Неужели едва не провалившееся покушение на Видара Кима подвигло Плэгаса переманить на свою сторону кого-то из джедаев и сделать его своим новым подмастерьем?
– Ронар только что представил нас сенатору, – говорил тем временем Сайфо-Диас.
Дуку перевел взгляд с Палпатина на Дамаска:
– Могу я полюбопытствовать, откуда вы знакомы с сенатором?
Дамаск указал на Палпатина:
– Сенатор и «Капиталы Дамаска» разделяют мечту о процветающей Набу… – Он обвел широким жестом Хилла и остальных муунов. – Палпатин был одним из немногих, кто еще десятилетие назад осознал всю важность вступления его родины в новую эру.
Палпатин внезапно почувствовал чей-то испытующий взгляд на себе и своих собеседниках. Сенатор Пакс Тим остановился у больших входных дверей в здание Сената и неприкрыто пялился на него, вытянув глаза-стебельки. И Палпатин едва ли мог винить его, поскольку и сам оказался совершенно не готов к тому, что Плэгас решится на людях признать факт их близкого знакомства.
– И каково это – чувствовать, как воплощаются мечты о процветающей родине? – спросил Дуку.
Палпатин вернулся к реальности:
– Никому не дано простоять на пути у судьбы слишком долго.
И вновь Дуку воззрился на Дамаска:
– Воля Силы непредсказуема и порождает самые незаурядные союзы.
Колокол возвестил о начале заседания, и все те, кто еще не успел попасть внутрь, потянулись к дверям массивного здания, от атриума расходясь каждый своей дорогой: кто в ложи зрителей и прессы, а кто – как Палпатин, Сейт и Кинман – к турболифтам, что вели к тысячам идентичных стыковочных зон, одна из которых – на среднем ярусе – принадлежала делегации Набу. Каждая зона была оборудована отделяемой репульсорной платформой, а сбоку к ней примыкали кабинеты и служебные помещения. Посередине освещенного тысячами ламп зала на элегантном возвышении, украшенном гербом Республики, располагалась трибуна верховного канцлера. Дарус, вице-канцлер и секретарь по административным вопросам уже прибыли, и после короткого вступительного слова верховного канцлера вице-канцлер призвал всех присутствующих приступить к голосованию.
Кое-кто из сенаторов брал слово, но большинство просто отдавали голоса. Промежуточные результаты тут же передавались на встроенные мониторы каждой из репульсорных платформ, одновременно высвечиваясь наверху, на внутренней поверхности купола. К тому времени, когда вице-канцлер предоставил слово представителю сектора Хоммель, счет голосования был равным. Однако голос Палпатина не должен был стать решающим, поскольку ряду систем еще только предстояло изъявить свою волю.
Отделившись от стыковочной зоны, платформа поднялась над нижними ярусами и понесла его к самому центру километрового зала Совещательной палаты. Часть сенаторов затаили дыхание, а Палпатин глубоко вдохнул, стремясь запечатлеть в памяти каждый штрих открывшейся перед ним картины. Платформа продолжала подниматься, будто бы и верховный канцлер желал рассмотреть его как можно ближе, и Палпатину льстило, что он стал настолько известен.
А затем он взял слово:
– Торговая Федерация явилась на Набу десятилетие назад. Не с военной силой, но по приглашению – когда под цветущим покровом планеты были найдены обширные запасы плазмы. Плазмы было столько, что мы могли обеспечить чистой энергией сотни развивающихся миров по всему Хайдианскому пути и в то же время сами на полноправной основе войти в галактическое сообщество.