— Я всего лишь хотел…
— Я буду говорить с тобой, когда ты перестанешь лгать. Надоело. Ты похож на ужа, кусающего себя за хвост. «А на самом деле я…» Трус ты на самом деле. Мастер дискуссий и трус… или приспособленец, — добавила она задумчиво, выключая меч, но не убирала рукоятку. — Каждый выбирает свой способ. Выживать. И жить, — она спрятала рукоятку.
Оби-Ван криво ухмыльнулся:
— Ты о чём?
— Об Ордене. Который выживал тысячу лет, — она вздохнула и гулким шлепком размазала кровь по крайней мере, десятка комаров. — На самом деле, всё очень сложно. Мне надо подумать.
— Подумать? — спросил Оби-Ван с той же кривой ухмылкой. — Мне показалось, что ты уже всё придумала. И всех осудила.
— Правда? — спросила Рина. — А мне казалось, что судить — это право джедая.
Забытый город
— Мне кажется, тут миллионы лет никто не живёт.
— Мне тоже.
Под серым небом, высоким, как крик и спокойным и плоским как дюралюминиевая тупая сковородка, стояли пирамиды. Тоже серые. Ни аналога растительности. Ни земли. Под ногами крошится бетонная галька и обломки костей. Камни. Силуэт дерева, сухого, окаменелого, присыпанного крошкой. Хрусть, хрусть — под шагами.
— Неприятное место, — сказала Шми.
— Мёртвое, — ответил Кэмер.
Остановился посреди того, что можно было принять за площадь. Огляделся. Вслушался. Тело — пружина, в любой момент готово распрямиться. Внешне спокоен. Пальцы на рукояти меча.
— Посмотри, — кивнул он в одну из сторон. — Присмотрись, — уточнил он.
Она взглянула. Тот же серый свет… но там, едва различимый, напряжённый пурпур отливает в облаках… облаков нет? В небе? И оттуда исходит слабый ток мёртвого жаркого воздуха.
— Что это? — спросила она.
— Не знаю. Что-то горит… догорает.
Он присел на корточки, продолжая смотреть вокруг.
— Тут точно был кто-то из наших, — сказал он. — Когда-то. Заманал меня этот кисель, — буркнул он. — Ничего не чувствую. И так давит… невыносимо хочется спать. Аж голову сводит.
— У меня не так.
— А как?
— Просто — покой. Безразличие.
— Вот-вот.
— Но там что-то горит.
— Вот я и хочу понять: что.
— Что это за земля?
— Теоретически — здесь были наши лорды.
— Это важно?
— Да. Здесь должно быть что-то, — Кэмер скривился, — резервуар древней тёмной Силы, что ли, — он сплюнул. — Ну и болван же я, — сообщил он Шми. — Не выпавший из детства. Всё какие-то тёмные лорды в голове. Самому надо, — он встал, — ручками, ножками, головкой. Я надеялся, что здесь что-то будет, — сообщил он Шми. — Какой-то источник энергии. Который сможет помочь. Что-то важное и нужное. А нашёл — замкнутую душную сковородку. Мир проджедаился насквозь, — он сплюнул вновь. — Кажется, больше ничего не осталось, — покачал головой и хмуро посмотрел по сторонам. — Всё мёртвое… миллионы лет. Да, предупреждаю, — взглянул он на Шми. — У нас очень мало шансов выбраться отсюда. И много — задохнуться и сдохнуть. В некотором смысле, билет в один конец.
Шми пожала плечами:
— У меня с детства — билет в один конец. Без права обмена. Что надо делать?
— Думаю, мы посетим пару-тройку загадочных пирамид, — сказал Кэмер. — Или побольше. Здесь нет жизни, — задумчиво сказал он, — здесь всё — смерть, которая лезет в горло. Вот бы и унести… несколько рулончиков… с собою. А потом — развернуть.
— Где?
— А догадайся.
За полчаса до выхода
— Нам следует сделать всё наоборот.
— Что? — спросил Палпатин.
— Всё, — ответил Вейдер. Смотрел на тёмный экран. Ожесточённое, застывшее лицо. Сосредоточенное на чём-то. — Убить тех, кто остался жив. Оставить в живых тех, кто умер. Хотя бы.
— А, — сказал Палпатин.
— Песок сыплется. Слышишь?
— Слышу, — сказал Палпатин.
— Огневая мощь всеимперского флота, — произнёс Вейдер.
— Хм, — сказал Палпатин.
— Информация, которая забита у Мотмы в голове. И у Бейла. Насколько она — нам нужна?
— Думаешь, всё знаешь?
— Больше, чем они. Я так полагаю.
— Полагаешь или уверен?
— Полагаю.
— Полагать — мало.
— Ладно. Убедил.
— Мы ждём призрак Амидалы?
— Призрак. Во плоти.
— Анакин, я о другом.
— Я думаю. С одной стороны, сбитые столку Бейл и Мотма — это великолепно. С другой — ум человека устроен так, что он видит то, что хочет видеть. Двойник Амидалы. Не больше. Их бы раскрутило. Потом. И чем сильней они бы цеплялись за мысль о том, что это — Ноб, тем сильней их расшатывало изнутри несоответствие и дисбаланс.
Дисбаланс. Несоответствие.
— Зачем тебе это?
— Затем, что в раздёрганное сознание легче проникнуть.
Раздёрганность. Водоворот Силы. Лакуна. Воронка. Мёртвая встретилась с живыми. Несоответствие. Прерыв причинности. Слабое место.
— Хм.
А контроль?
— Но для этого нужно время. Его у нас нет. Нужна прямая психологическая атака.
Какой контроль? Выживание.
— А десант?
Последствия?
— Десант… — Вейдер хмыкнул. — Мара заявила, что берёт Лею с собой.
Непредсказуемы.
— Пусть берёт, — кивнул Палпатин. — И за неё отвечает.
Форма?
— Она ответит…
Сбой.
— Где отделим десант?
Конкретней?
— Выйдем на границе системы, выпустим корабль.
Не знаю.
— Хорошо. Дожидаемся результатов или действуем одновременно?
Ощущения?
Дерьма.
— Подождём: Тий и Рик должны пропустить корабль на планету. Тот совершит посадку, Мара удостоверит, что всё прошло благополучно. Дальше они идут к резиденции Бейла. Около неё действуют по обстановке.
— Ты уверен, что не следует подождать Амидалу? По расчётам, её корабль скоро будет там. Может, всё-таки дадим им пообщаться?
— Быть может… — ответил Вейдер.
И последим за результатом.
Подальше или вблизи. Вмешиваться или нет.
Есть альтернатива?
Нет.
— Она сможет помочь в захвате. Ясно, что при первых признаках тревоги они попытаются сбежать. Будут отстреливаться. На это уйдёт много сил и людей. Надо взять их чисто.
— Это не главное.
— Я знаю, — Вейдер усмехнулся. — Всё было бы невероятно просто. Если бы это было главным.
Песок вытекает.
Серая долина лордов
Шми закрыла глаза. Она никак не могла привыкнуть к смерти. Кэмер ушёл вперёд, осматриваясь по углам. Он-то привык. Больше, чем привычка. Фатализм. Фатализм боли. Боя, труда, смерти. То, что есть, что будет — встретить, преодолеть. Идти дальше. Пока идти можешь.
Кэмер упадёт лишь тогда, когда будет окончательно, бесповоротно мёртв.
А пока длится существование — он работал.
Искал.
Она шла за ним, пока в одном из залов — серых, больших, безликих, как всё здесь — её что-то остановило. Какое-то чувство. Ощущение. Сдавливание груди. Не очень приятное. Глухое. Она не могла понять. Не будто наткнулась на стену. Не хотелось уходить. Внимание притянуто, как взгляд.
Интересно, что это?
Детства её не хватило на сказки. А потом они стали не нужны. Но что-то, разглядывающее её через поверхность серых стен, притягивало, как… Долгая сказка с несчастливым концом. Жизнь была такой сказкой.
Всё по классике — она усмехнулась, медленно подходя к стене — однажды на трудном жизненном пути простой девушки встретился рыцарь… у них была любовь, рыцарь погиб в бою, но девушка носила под сердцем их ребёнка… будущего рыцаря, победителя драконов. Только девушка была давно не девушкой, и жизненный путь её был слегка грязноват, и рыцарь был изгой и недоучка, и любовь… какая там любовь. Желание тепла у двух одиночек. И рыцаря убили отнюдь не в бою, его отловили по правилам звериной гоньбы, а то, что он решил не даваться и убил себя — что ж, слаб, значит, был рыцарь. Не сумел бороться. И ребёнок оказался не тайной, а скандалом, хорошо ещё на Татуине недолго время женской красоты, она почти угасла. Потому хозяйка подумала и решила, что ребёнок — неплохо, всё равно со стареющей клячи много не возьмёшь. И ребёнок — она коснулась стены — был действительно необыкновенным, и стал защитником матери ещё в три года, и его всё-таки попытались сделать рыцарем… изъяв его часть.