— А? — Рик уже хохотал.
— А нихрена себе даёт…
— Кто? Ринка?
— Угу.
— Тий, — сказал Рик очень интеллигентным голосом, — следи за своей речью.
Забрак улыбнулся и кивнул.
— Я не люблю быть в ситуации, которую не контролирую. И которую плохо понимаю, — ответил он.
— Хочу тебя утешить: думаю, и мастера, и сама Рина тоже не до конца врубились в то, что происходит. Интересно пользоваться тем, что пока не понятно.
— Опасно.
— Жить опасно.
— Особенно рядом с нами.
— Мда… Знаешь, — сказал Рик, — а я ведь готов пойти на всё, только бы это осталось существовать.
— Что?
— Тёмная империя во вселенной, полной света.
Тий искоса посмотрел на него. Они читали разные книжки. Тий — по технике, Рик — по Силе. Но они понимали друг друга. Всегда.
— Ты этого не видел, — продолжил Рик. — Не ощущал. Я тоже почти не помню. Зримо. Но знаю ощущение. Поля. Мягкого. Ненавязчивого. Глобального. Отовсюду. Которое поглощает и растворяет. Переделывает под себя. А потом чёрный всплеск боя. По мозгам… Та ночь, — его глаза туда и смотрели, — была одной из самых удивительных кусков моей жизни. Я потом не раз слышал, как пахнет смерть. Но это было впервые. И мне отчего-то кажется, что вкус её был другой. Тогда казалось, что рушится целый мир. А знаешь, — Рик резко перешёл от созерцательности к деловому тону, — джедаи нам очень помогли. Сами произвели отсев достойных и недостойных. Так что джедаи, которых вырезали…
— Не принадлежали сельхозкорпусу, — машинально ответил Тий.
— Что было удобно.
Они, не сговариваясь, посмотрели себе за спину, туда, за мостик, на дверь. Империя использовала большое количество джедаев из сельхозкорпуса. Не совсем — джедаев. И они были отнюдь не против…
Это было давно.
— Только бы Ринка не сгорела, — вдруг сказал Тий.
Рик ответил машинально:
— Такая не горит. И мои ощущения говорят мне, что это не похоже на изматывающую работу буром. Скорей… цепная реакция. Растекается прореха. Тем более — не она одна.
Тий усмехнулся. Прислушался. Вздохнул.
— Да, — сказал он. — Растекается прореха. И что из неё пойдёт…
Они оба долго молчали. Под ними плыла удивительно зелёная планета. А на их ментальном экране серебристыми точками подходили к пространственному пересечению корабли.
— Здесь всё закончится, — лиричным тоном сказал Рик.
— Главное, чтоб не навеки, — буркнул Тий.
— Надеюсь.
Они ухмыльнулись друг другу. Тий сказал:
— Скоро будет готова вторая Звезда.
— Это когда ещё будет готова.
— Она в рабочем состоянии, только нетранспортабельна, — ответил Тий. — Движка нет.
— Вот именно. Я как раз об этом говорю.
— И целого сегмента нет, — махнул рукой Тийен. — Но если постараться…
— Джерджеррод постарается, — хмыкнул Рик. — Мастер его напугал. Молниями, понимаешь, расшвырялся. Узнать подобное о своём тихом, скромном, старом императоре — такой шок…
Оба ситха проржались и посмотрели друг на друга.
— Ничего, переживёт, — сказал Тий.
— И даже найдёт в этом свои плюсы. Ведь, — ухмыльнулся Рик, — помолодевший, полный сил император и столь же полный сил главком с чёрным, ну очень чёрным юмором и безо всякой склонности проникаться чужими чаяниями и проблемами…
Они посмеялись вновь.
— Детские мысли такие, — признался Тий. — Выманить ны-фы к Эндору и пальнуть.
— Поздравляю. Ты блестяще воспроизвёл план императора относительно повстанцев. Что тебя заклинило на Звезде?
— Хорошая машинка…
— Не спорю.
— Очень хорошая машинка, — серьёзно продолжил Тий. — Замечательная вещь, если использовать профессионально. Доказано: планету может взорвать с полпинка. А значит, любой другой объект — тоже. Классическое оружие устрашения, которому достаточно выстрелить один раз. И действенная штука при экстраординарных обстоятельствах. Нам бы только ещё продемонстрировать господам офицерам, что если им захочется полетать на такой штуке самим и поизображать раздумье — а не взять ли на пушку Корускант? — это будет очень прискорбно для их мозгов. Вскипят.
— Стань командующим Звездой смерти.
— Скучно, — улыбнулся забрак. — Полетать и пострелять я могу. А чтобы всю жизнь быть привязанным к какому-то объекту…
Рик поднял руку, призывая к молчанию.
— Внимание, — сказал он. — Готовность…
Решение
— Она отказалась, — сказал Куай-Гон.
Шат кивнул, не выказывая удивления, не скрывая досаду.
— Я надеялся, — только и ответил он. Задумался. Тяжело. Надолго. — Я выношу решение. Мы отпускаем Силу. В сущности, у нас нет выбора, — произнёс он. — Нам его не оставили. Мы её не удержим. А так…
Куай смотрел в лицо великого эмиссара. Тёмные глаза. Пустые от усталости.
— Так последствия будут минимальны, — сказал тот. — Сила ударит прежде всего по ним. Источнику дисбаланса. Уничтожит. Галактика ничего не заметит. Заметит… потом не вспомнит. А если мы не откроем шлюз… продолжим из милосердия искусственно удерживать поток… равновесить… удар придётся по галактике. Всей. И на её месте будет пустота. А так… только локальные разрушения и небольшие раны. Затянет.
Мы отпускаем Силу.
Шат смотрел в пустоту.
— Считается, что мы, — медленно сказал он, — многие тысячи лет помогаем поддерживать равновесие Силы. Следим за тем, чтобы оно не было нарушено. Чтобы критическая масса… — он глубоко вдохнул, положил ладонь на лоб, подержал там. — Сила уравновесит себя сама, — пробормотал он. Сейчас он, в сущности, говорил сам с собой, и Куай ему не мешал. — Помощники ей не нужны, где она, а где люди. И прочие живые существа. Глупо считать, что мы как-то помогаем — ей. Мы смягчаем её переходы — для мира живых существ. Она уравновесит себя. И чем сильней на неё давят, тем сильней будет обратный всплеск. Мы хотели… всего лишь смягчить. Сейчас происходит нечто слишком глобальное… ситы… они сделали так, что, если ещё немного подождать, то, когда всё вернётся на круги своя, это будет взрыв. На всю галактику. Сила восстановит равновесие… и чем резче нарушили её течение, тем резче будет прорыв. Что же. Если так. То мы не будем смягчать Силу. Пусть всё происходит так, как выбрали и решили ситхи. Но это ударит только по ним. Глупцы. Неужели они не понимают, что мы всего лишь пытались смягчить… уберечь от взрыва…
Наверное, нет, — сказал насмешливый голос. — Сложно понять глобальные вопросы мироздания, знаете ли, когда для общего блага тебе предлагается умереть.
— Что?.. — непроизвольно сказал Шат.
У-ме-реть, — отчётливо произнес в ответ голос. — Сначала проинвалидничать двадцать пять лет, а потом умереть. Благо галактики, знаете ли, требует каких-то очень индивидуальных жертв. Всё не понимаю, что Шми могла бы сказать Анакину? Приди к матери Силе твоей во славу её и вящую славу Света позволь себя добить? Как-то оно… жертвенно слишком. Причём не понятно, зачем жертвовать во славу того, что пыталось тебя убить.
— Что это? — спросил Шат.
— Не знаю, — ответил Куай.
Вы оба — очень смешные существа, — заявил голос. — Своё благо переводите словом «общее». То ли лицемеры. То ли идиоты.
— Никакой славы, — сказал одними губами Шат, Куай же закрыл глаза и сосредоточился, — они всё равно умрут. Вместе с галактикой.
Так если подыхать от руки врага, лучше захватить врага с собой. Чтобы тому жизнь мёдом не казалась. Это же элементарно.
Голос хихикнул.
Всё равно умирать, — пропел он. — Так пусть и мир вокруг сдохнет.
— Мы, — сказал Шат, тяня время, — не предлагали им… ему смерть. Мы предлагали ему жизнь. Вечную.
Только преобразившись, можно войти в мир Великой Силы, — вновь хихикнул голос. — Что значит — убить себя настоящего. Трудно умирать, — вдруг шелест вместо смеха. — Но особенно трудно, когда никто не замечает твоей смерти…