Зарядившись силой “родового гнезда”, я заставил себя слетать на море. Не то что бы не хотел, но настроение было странным. Я порывался взять с собой младшего брата, но у Кира совершенно вдруг обнаружилась первая любовь, улетать от которой он категорически отказался. Вот такая вот странная наша семья, нас морями не увлечь, нам, пожалуйста, чего-нибудь для души.
Поваляться на пляже особо не удалось, да и не хотелось, если честно. Я в принципе всегда дурел от бесцельного ничегонеделанья, ибо в голову сразу же начинало лезть всё что не попадя, поэтому за достаточно короткий срок я успел излазить большинство местных достопримечательностей, пару раз выбраться в горы и… приуныть окончательно. Здесь, в отрыве от дома, семьи, друзей, я вдруг понял, что завис - в жизни, мыслях, стремлениях. Мне было всего лишь двадцать три, и, казалось, живи, радуйся, лови кураж и наслаждайся молодостью, но интуиция подсказывала, что обычное прожигание времени и родительских денег, коим грешила значительная часть знакомых, были вообще не моим вариантом.
Я скучал по работе, по тренировкам, по своим группам, ученикам… Я скучал по России и тем трём городам, где обитали близкие сердцу люди. Что уж и говорить про этих самых людей. Грустная мысль, что отпуск мне к чёрту не сдался, расстраивала лишь сильнее. Весь последний день перед отлётом в Москву я и вовсе провалялся в номере отеля. Вот такой вот парадокс. Ненавидя безделье как явление, я так и не мог преодолеть себя. Вернее, не пожелал.
Не нужно было ехать сюда. Да и отпуск брать тоже. Не устал я. Уж точно не от работы… Тогда от чего? Лазурное море где-то за окном пыталось нашептать мне ответы, но неожиданно мне не захотелось его слушать.
Полёт до Москвы прошёл вполне спокойно, если не считать лёгкого нервного возбуждения, которое вдруг нашло на меня. Я как будто уже наперёд знал, что в столице меня ждёт нечто особенное. Поэтому когда мой телефон пиликнул, стоило лишь покинуть борт самолёта, ожидание и предвкушение чего-то неведомого лишь усилились, но я так и не смог привязать их ни к чему конкретному. Новость, что Стас лично явился встречать меня в аэропорт, конечно, порадовала, но я всё равно был уверен, что это не то. При всей любви к брату, я в последнее время вполне неплохо научился жить без него, хоть поначалу после их с Верой переезда мне и казалось диким то, что он не присутствует в моей жизни в режиме 24 на 7.
Багаж мне получать не надо было, я предпочитал путешествовать налегке, поэтому поправив лямку спортивной сумки на плече, отправился к выходу. Стас нашёлся там где и обещал, почти у самого выхода из зоны прилёта. Правда, в итоге ждать пришлось мне, потому что этот человек, взваливший на себя непосильную роль моего встречающего, завис на телефоне. Мы отошли в сторону и ещё минут пять топтались на месте, ожидая пока он решит свои рабочие вопросы. После того как звонок был скинут, мы даже успели бегло обняться, прежде чем его телефон зазвонил вновь. Чернов кинул беглый взгляд на телефон и виновато улыбнулся.
-Извини, Настя звонит.
Я понимающе кивнул, подхватив свою сумку и повернув к ближайшему киоску, продающему кофе. Быть свидетелем чужого разговора мне не хотелось: пожелает, потом сам расскажет. У нас со Стасом были крайне близкие отношения, наверное, самые… прозрачные для нас обоих внутри семьи. Мы знали друг о друге то, что порой хотелось бы скрыть от родителей, дабы не вызывать волну возмущения и волнения. Ромка тоже… не всегда был готов правильно воспринимать отдельные стороны нашей жизни. Нет, он никогда не осуждал по-настоящему, но в большинстве случаев не упускал возможности пройтись по чужим косякам бульдозером из сарказма и едких шуток. Впрочем, ещё были и такие ситуации, куда даже мне не хотелось лезть. Во-первых, как показывал опыт, ни к чему хорошему это не приводило, потом крайне импульсивному Стасу нужно было дойти до правильного ответа самостоятельно. Но в моменты напряжения его было лучше не трогать, он просто был неспособен воспринимать чужие советы. А во-вторых, ему самому потом было неловко за всё, что он творил.