«Возможно это его девушка» — подумал Джон.
— Можешь сесть со мной, если хочешь, — предложил Ники, видя растерянный взгляд синих глаз.
— Да? Спасибо.
— Прошу за мной.
Сев за парту вместе с Ники, Джон со спины почувствовал тяжёлый взгляд. Он повернул голову и встретился с изумрудными глазами своего нового друга. А может просто знакомого, одноклассника. Зрительный контакт не продлился долго, потому что Джон сдался уже на пятой секунде, он смутился и быстро отвернул голову, уткнувшись в учебник. Он никогда не любил смотреть людям в глаза, это нервировало.
— Здравствуйте, дети, — послышался голос учителя и начался урок.
Пол урока опять было прослушано, потому что, как оказалось, Ники слишком разговорчивый. На различные замечания учителя он не реагировал, Джон даже подумал, что Ники не замолчит, будь он под дулом пистолета, пока не расскажет свою историю полностью. Но зато он узнал о нём много нового и Ники открылся с другой стороны. Парень занимается баскетболом, что не удивительно. Его рост и телосложение отлично подходят для этого вида спорта. Ники живёт в двух шагах от школы. По выходным они выбираются с классом на вечеринки. Ещё он успел рассказать множество смешных историй, которые происходили с ним в жизни, а на некоторых Джон даже успел посмеяться чуть ли не на весь класс. Ему показалось, что он знает этого человека тысячу лет и, что они очень близкие друзья, а не люди, познакомившиеся тридцать минут назад.
— Ты очень общительный, Ники, — заметил Джон, записывая в тетрадь конспект, чтобы на следующий урок что–нибудь помнить.
— Да, я знаю, — выдохнул Ники. — Иногда, моя общительность бывает полезна, например, чтобы уметь находиться в обществе, искать общий язык, так как на этом построен наш мир, но иногда, я считаю себя слишком разговорчивым. Случается даже то, что я рассказываю человеку слишком много о себе, а потом жалею, потому что, в один день всё это может обернуться против меня самого. Я пока тебя не очень хорошо знаю, но ты кажешься мне добрым и понимающим человеком. Извини, я плохо разбираюсь в людях и может быть это не так, но твои глаза полны доброты, — пожал плечами Ники.
— Ты душа компании, — отметил Джон.
— Можно и так сказать.
— Домашнее задание, — голос учителя моментально привлёк внимание обоих парней.
Прозвенел звонок. Джон встал из-за парты и стал складывать школьные принадлежности в рюкзак. Ники отсалютовал Джону и пулей вылетел из класса.
— Привет, Джон, — послышался голос за спиной.
— Привет, — Ватсон протянул руку и слегка удивился. Не смотря на худощавость, Шерлок достаточно крепко сжимал ладонь.
— Чему ты удивился? — не отпуская руки, спросил брюнет.
Джон замешкался.
— Ты выглядишь таким худым, но при этом у тебя сильные руки. Именно поэтому я удивился, удивился твоему сильному рукопожатию, — признался Джон.
— Я догадался, — Шерлок наконец отпустил ладонь Джона, убрав руки в карман брюк.
— В самом деле? — изумился Джон. — Интересно, а как ты догадался?
— Это было очень просто.
— Молодые люди, у вас разве нет уроков? — спросил учитель. Джон даже забыл, что они всё ещё находятся в кабинете истории. Он оглянулся: кроме него, учителя и Шерлока в классе никого уже не было. Все ушли на уроки.
— Мы уходим, — буркнул Шерлок.
— Извините, — сказал Джон. — У тебя сейчас какой урок? — спросил юноша, уже выйдя из кабинета.
— Сейчас у меня важное дело, поэтому я ухожу.
— А, понятно. Встретимся завтра, — Джон решил не расспрашивать, ведь если бы Шерлок хотел, то сказал бы, что за дело.
— Пока.
***
Джон переступил порог нового дома, бесшумно разделся, а после также бесшумно, почти на цыпочках, прошёл в свою комнату. Он сел на кровать, отбросив рюкзак куда-то в сторону, и закрыл лицо руками. То, что он собирался сделать казалось ему безумием, которое не удастся осуществить, но всё же попытаться стоит. Джон собрал всю свою волю в кулак, досчитал до десяти и вышел из комнаты. Звяканье посуды доносилось из кухни. Ещё раз всё обдумав, он постучал в дверь.
— Пап… — выдохнул Джон. Как же ему чёртовски сложно далось произнести это слово. — Ты помнишь, что у меня скоро экзамены. Я бы хотел… — Джон запнулся. То, что он собирался сказать, будет выглядеть полным абсурдом. Отец развернулся к нему и посмотрел безразличным взглядом. Казалось, что он совсем не замечал того, как сын волнуется и запинается на каждом слове, ведь ему очень тяжело давался этот разговор. — Я бы хотел попросить поддержки, — протараторил Джон. — Той поддержки от отца, которой мне не хватает одиннадцать лет, — Джон инстективно зажмурился, из-за того, что отец слишком резко вытащил руку из кармана. Он мысленно готовился к худшему. Ватсон–старший сделал шаг к своему сыну и посмотрел на него. Джону показалось, что в глазах отца пронеслась нотка сожаления, но увы, ему только показалось. Отец скривил свои губы в улыбке и хмыкнул:
— Чем ты заслужил мою поддержку? — спросил отец.
— Хотя бы тем, что я твой сын, — огрызнулся юноша. После чего последовала пощёчина. Джон лишь немного повернул голову, будто ожидая такого хода от отца.
— Мне жаль, что ты мой сын, — прыснул отец. Джона как кипятком ошпарило. Он ожидал любой ход событий, но только не такой. Взявшись за горящую щеку, он зло взглянул на отца.
— Мне жаль, что ты мой отец, — шёпотом сказал он и побежал в свою комнату.
Закрывшись на замок, он постоял возле двери ещё около минуты, переводя дыхание. Затем подошёл к кровати и сел на неё, поджав к себе колени, обнял их. Солёные капли, что скопились в глазах, наконец падают и стекают по щекам. Джон не замечает этого до того момента, пока глаза не начинают болеть.
«Мне жаль, что ты мой сын» — предательски цитирует слова отца внутреннее «я».
Совсем не обидно, что его собственный отец жалеет о том, что он его сын, обидно то, что он испортил всю его жизнь.
Лучшие годы его жизни были тогда, когда была жива мама. Она готовила самый вкусный завтрак в мире, она крепко обнимала его, когда он был расстроен или счастлив, она дарила свои тёплые прикосновения и на душе становилось тепло. Её улыбка была самой доброй в мире. Джон открыл чехол телефона и взял фото в руки. На фотографии была изображена мама, совсем молодая и очень красивая. Он взял эту фотографию с семейного альбома, после смерти матери, с тех пор Джон считает фотографию своим оберегом. Поцеловав фото, он легко улыбнулся и убрал его обратно в чехол телефона. Стерев ладонями слёзы, Джон обратил внимание на руки — они дрожали.
«Мне жаль, что ты мой сын» — не останавливался внутренний голос.
— Заткнись! — закричал Джон. Слова отца не должны были задеть его, но всё же он понимал, что не смотря на жестокость отца, где-то в глубине души он любил его и надеялся, что тот чувствует тоже самое.
Схватив с крючка джинсовку, Джон пулей вылетел из квартиры на улицу. Он не мог больше находится в этом доме, по крайней мере, пока. Джон даже не переживал, что может схлопотать от отца, его это больше не интересовало. Вставив наушники в уши, он включил музыку. Первая песня и сразу грустная, хотя о чём тут говорить? Весь плейлист Джона был заполнен грустными треками, очень редко, где-то из ста песен можно было услышать одну весёлую. Грустные треки стали неотъемлемой частью его жизни. Он чувствовал себя «живым трупом», который просто существовал. Джон решил, что это нужно как-то пережить, нужно завтра вернуться домой и больше не обращать внимания на отца, нужно постараться продержаться до совершеннолетия. А пока, главной проблемой оставалось придумать, где Джон будет ночевать сегодня.
Фланировать — это, конечно, круто, если ты хорошо знаешь город, но Джон не учёл этот нюанс и заблудился. Он не помнил как так быстро смог потерять из виду свой дом. Небо предательски затягивало тучами.
«Зато во время дождя не видно слёз»
Холодные капли падали Джону на макушку, но он как будто не чувствовал их. В темноте, на чёрной джинсовке не было видно капель дождя. Лучший выход — спросить незначительных прохожих дорогу домой, но его застенчивость не позволяла заговорить с кем-либо чужим первым. Был выход проще — посмотреть карту в телефоне, но этот вариант отпал, как назло, телефон разрядился.