Дарвин был прав в том, что умение жить в обществе важнее физической силы, хотя ошибся в частностях: во-первых, наш ближайший родич, шимпанзе, с которым мы 5,4—8 миллионов лет назад разошлись от общего предка, почти так же силен, как и горилла, так что и этот предок, надо полагать, был очень сильным; во-вторых, гориллы тоже общественны. Но самое любопытное — последняя фраза Дарвина. Было бы лучше произойти от слабых? Обезьяны мармозетки, крошечные, слабые, ведут социальную жизнь, но не так умны, как человекообразные. Зато из всех обезьян они самые добрые. Это доказали эксперименты. Мармозетки сидят в соседних клетках, снаружи — тележка с лакомствами, закрепленная так, что обезьянка может подтянуть ее не к себе, а только к соседу. Почти все мармозетки, убедившись, что себе еду достать не могут, угощали соседей, независимо от того, были ли они родней или хотя бы знакомыми. Они тянули тележку просто от скуки? Нет: когда соседняя клетка была пуста, они, убедившись, что сами поесть не могут, больше не трогали тележку. Они просто любят делать приятное ближнему; они и детей воспитывают всем коллективом. И агрессия им почти не свойственна. Видимо, таким был и их предок. Окажись мы его потомками, будь мы кузенами мармозеток, а не умных, но агрессивных шимпанзе, история наша не знала бы войн, убийств, предательств?
Человек «распространился дальше всех других высокоорганизованных существ, и другие отступили перед ним. Очевидно, он обязан этим неизмеримому превосходству своих умственных способностей и общественному образу жизни, которые научили его помогать своим товарищам и защищать их». Марксисты учили, что человека создал труд: взял его предок в руки палку и поумнел. Дарвин же указал, что ум связан не с орудиями труда, а с общением, он развился не потому, что более умные успешнее добывали пищу — с этой задачей справляются и самые бестолковые животные, — а потому, что они лучше понимали поступки и эмоции сородичей и это делало удобной жизнь в больших группах. Но большими сообществами живут и антилопы, и вороны — почему они не такие умные, как мы или человекообразные обезьяны? Сейчас доказано, что обезьяны, в отличие от живущих стадами копытных, знают всех соплеменников «в лицо» и с каждым имеют определенные отношения. Что же касается ворон, интеллект их чрезвычайно высок, они даже правила уличного движения осваивают: может, и они знают собратьев «в лицо». Могут ли их потомки создать цивилизацию летающих существ? Но, может, с их точки зрения, они уже создали ее?
Викторианские читатели, однако, с трудом воспринимали утверждения об интеллекте своих предков. Ума, как считали, нет даже у «дикарей», что уж говорить об обезьяноподобных существах… Дарвин забросал их примерами, с которыми никто не мог спорить, потому что они были взяты из повседневной жизни. Умные собаки знают хозяев и их знакомых, знают, когда идти на прогулку, у кого просить еду, лисицы выучиваются не попадать дважды в одну ловушку… «Разница между дикарем и кем-либо из высших животных та, что он подметит более ничтожные обстоятельства и условия и уловит связь между ними в результате меньшего опыта, чем животное… Я описывал одного из моих детей, и, когда ему было одиннадцать месяцев и он не умел еще лепетать, меня поражало, с какой быстротой ассоциировались в его уме различные предметы и звуки сравнительно с тем, что приходилось наблюдать на самых умных из известных мне собак».
Отбросив обычную дипломатию, он нанес по самолюбию читателей страшный удар: «Как бы ни было велико умственное различие между человеком и высшими животными, оно только количественное, а не качественное… различие в умственных способностях между одной из низших рыб, например миногой или ланцетником, и одной из высших обезьян гораздо значительнее, чем между обезьяной и человеком».