— Гони филки! — сказал Сергей. Он сидел рядом с ее кроватью на полу и курил. Анна Владимировна в длинной белой сорочке сидела на кровати, тяжело опустив голову. — Бабки давай, — снова заговорил он. Голос его был глухим, язык заплетался, а слова были нечеткими. Он стряхивал пепел на ковровую дорожку. — Ты ничего не понимаешь. Никто меня не понимает. А у меня душа болит! Я, может, сдохну завтра. И ты будешь виновата в этом!
— Сынок, иди приляг. Ты пьешь уже третий день. На тебя смотреть больно.
— А я не красна девица, чтобы всем нравиться, — он ядовито усмехнулся и крепко затянулся сигаретой. Его лицо было покрыто морщинами, больше напоминающими шрамы. Одежда грязная, и в комнате пахло дешевым алкоголем и немытым телом. — Катя вон, какая звезда, — резко начал он. — Муж, дети, квартира, машина. А у меня что? Только водка! Как ты, мать, там говоришь? Я твой позор? — он ухмыльнулся и снова закурил. — Не переживайте, я скоро сдохну, и вы все вздохнете с облегчением.
— Сынок, не говори так. Может, еще все образуется, — она положила руку на его голову. Он с силой одернул ее.
— Ничего не образуется! Все, конец! — он встал с пола и быстрыми шагами начал мерять комнату. — Как же я вас всех ненавижу! С вашей заботой и жалостью! Козлы, — добавил он и, зацепившись за ножку столика, с грохотом рухнул на ковер.
— Тише ты! Детей разбудишь!
— Это мой дом, что хочу, то и делаю.
— Это мой дом, а ты иди к себе и ложись спать! — Анна Владимировна поднялась с кровати и помогла ему встать. Она начала выталкивать сына к дверям, но он вцепился руками в ее сорочку и начал трясти мать, что есть сил.
— Гони филки, я сказал! Иначе придушу здесь.
Алена, услышав эти слова, ворвалась в комнату и набросилась на дядьку с кулаками.
— Не трогай бабушку! — она плакала и продолжала колотить его маленькими кулачками по спине.
— Алена, уйди отсюда, — крикнула Анна Владимировна.
— Нет, бабушка! Я все слышала! Он хочет убить тебя! — сонная и испуганная, в белоснежной ночнушке, на которой был нарисован улыбающийся заяц с морковкой в руках, она продолжала колотить дядю. — Я не дам тебя в обиду.
Сергей развернулся и со всей силы отбросил Алену в сторону. Она упала на пол, ударившись головой о деревянную тумбочку, стоящую в углу комнаты. Анна Владимировна бросилась к ней.
— Алена, ты в порядке? — сквозь слезы спросила она. — Девочка моя, зачем ты пришла? — она подняла внучку и, включив свет, осмотрела ее голову. Крови не было. — У тебя ничего не болит?
— Нет, все хорошо, — тихо сказала девочка, потирая ушибленное место.
Анна Владимировна схватила сына за воротник грязной рубашки и начала трясти его, а затем бить по лицу. Удары ее ладоней, как тяжелые плети, соприкасаясь с его кожей, издавали ужасный звук. Это был голос боли. Она не остановилась, пока его лицо не стало похоже на треснувший помидор. Сначала Сергей опешил от неожиданного нападения и молча поддался. Тем более он не спал почти трое суток: все время выпивал, забыв даже о еде. Но мужское нутро, хранящее в себе силу, которая просыпается, когда душа закипает от ненависти и злости, наполняла жизнью тело и кулаки. Он отбросил руки матери и, схватив ее за сорочку, рванул со всей силы. Кружевная ночнушка превратилась в лохмотья. Это был подарок мужа, который она так бережно хранила все эти годы. Когда она надевала ее и ложилась в кровать, то чувствовала, как невидимые руки супруга ласково обнимают ее за плечи, обволакивая тело теплом. Анна Владимировна растеряно стояла и смотрела на свое обнаженное тело. Куски ткани свисали с груди, и волокна постепенно начали впитывать новые воспоминания, навсегда стирая из своей памяти запах любимого мужчины.
Она сняла с крючка халат и быстро набросила его на себя. Казалось, на этом ночная война окончена, но Сергей был настроен получить деньги любой ценой. Он снова вцепился в мать, тряся ее и бросая из стороны в сторону. Алена сидела на диване и сквозь рыдания просила отпустить бабушку. Он не слышал ее. Его мозг словно поглотил дьявол, диктовавший свои правила и требования. Его глаза налились кровью, дыхание было тяжелым, он рычал, как дикий зверь, который вот-вот нападет на свою жертву и разорвет ее на куски. И он напал. Худыми руками с синими венами и глубокими шрамами он вцепился в шею матери и начал душить ее.