— Все равно, — Федор зло посмотрел в окно, — хуже чем здесь, не будет. Городские всяко лучше живут.
С сестрой Зинаиды разговор был вполне предметный, Федора интересовало все, и как там строители споро работают и когда завод будет готов к приему новых кадров, и что предлагается в виде жилья, и какие подъемные будут платиться.
— Ну, ты уж из меня Дом Советов не делай, — возмутилась горожанка, — да откуда ж мне все это знать? Давай так, я как домой вернусь более подробно все попытаюсь разузнать, а потом письмецом Зинаиде отпишу.
Конечно же Федора такое устроить не могло, но и выхода не было, так что согласиться был вынужден. Однако жаловаться на судьбу злодейку колхознику долго не пришлось уже через три недели письмо Зинаиде пришло и на большую часть вопросов ответы там были. Еще через неделю Федор явился в правление за окончательным расчетом.
— Что это вдруг надумал? — Брови председателя колхоза выгнулись от удивления. — А ежели не отпущу?
— Почему? — Теперь уже удивился Федор. — Хохол мне все уши прожужжал, мол, колхоз меня из жалости приютил, да и трудодни перестал нормально начислять, я ж приходил, когда мне за поправку дамбы за два дня тяжелой работы всего полтора трудодня начислили. Вы разобраться обещали, но так ничего и не сделано.
Илья Степанович опустил голову и сделал вид, что изучает какой-то документ волей случая оказавшийся перед глазами.
— Разобрались уже, — буркнул он, — будет тебе два трудодня.
— Да на кой … мне такое счастье, — вспылил колхозник, — трудодни можно только летом заработать, а потом, когда итоги подводить, опять крик будет про тунеядцев?
— Ты тут не обобщай, — нахмурился председатель, — временные трудности, с райкома указание пришло улучшить показатели.
— Так они каждый год, эти указания, — пожал плечами вдруг успокоившийся Федор, — так и до бесплатного труда дойдет. А так, я из колхоза выйду и ваши «показатели» сразу намного лучше станут.
Как бы то ни было, но препятствовать отъезду своего работника Илья Степанович не мог, года два назад даже не обсуждал бы этот вопрос, а теперь вынужден отпустить, на этот счет вышло постановление. Плохое постановление, ведь покидали колхозы не какие-то там никчемные работники, а как раз те, на ком это хозяйство держалось.
— «Надо будет Хохлу хвост прищемить», — думал председатель, подписывая заявление, — «А то так совсем без дельных работников останемся, или пусть своих родственников заставляет нормально работать, а то совсем обленились за его широкой спиной».
Уезжал на новое место работы Федор один, он еще не лишился мозгов тащить семью с собой в неизвестность, и, кстати, сделал очень правильно, так как на заводе еще только начался монтаж оборудования, а в рабочем поселке только-только приступили к отделке домов. Не бараков, как везде, а домов в четыре этажа. В отделе кадров с ним долго не церемонились, сходу «воткнули» в бригаду и уже на следующий день он и еще около двадцати человек, таких же вчерашних сельских тружеников, затаскивали на подготовленные места оборудование. На более ответственную работу его перевели спустя две недели, когда приехали французские инженеры. Да работа была очень ответственной, ведь надо было по указанию француза что-то принести, подать, поддержать… Федору осталось только зубами скрипеть, когда оборудования в цеха тягали, он хоть какую-то пользу от своего труда ощущал, а тут как пацан какой, одна отрада оплата была все одно на порядок выше, чем в колхозе. Но вскоре и эта работа подошла к концу. Пришло время определяться с будущей специализацией.