— Так как вы у нас из первого набора, и не имеете рабочей квалификации, — известила его девушка в отделе кадров, — то вам предоставлено право выбора специальности: слесарь инструментальщик, расточник, сварщик, заточник.
Все, что перечислила девушка, новому пролетарию ничего не говорило, и после недолгого раздумья он выбрал профессию заточника, так как точильный камень у них в колхозе имелся. Правда, было непонятно почему его вдруг отправляют на курсы обучения профессии на десять дней полностью, а потом еще месяц стажировки, чему там учиться, у них в колхозе на точильном камне каждый желающий мог инструмент затачивать. Однако позднее, когда начались занятия в школе повышения квалификации, Федор понял, что жестоко ошибался, оказывается, точить ему придется не шанцевый инструмент, для коего почти всегда достаточно напильника и упорства, а инструмент для станочного оборудования, фасонные резцы, фрезы, развертки, ружейные сверла…, да много чего, что не доведешь до рабочего состояния без знаний и опыта. А обучение вообще начали с физических свойств металлов: конструкционные стали, инструментальные, легированные. Следом перешли на режимы закаливания сталей: нормализация, отпуск, перекалка, старение; внутренние дефекты: трещиноватость, волосовины. Потом перешли на типы абразивного инструмента: форма, состав абразивов, компоненты связки абразива; режимы обработки инструментальных сталей и новомодных твердых сплавов. И много еще чего, что в голову лезть принципиально отказывалось, особенно много внимания уделялось технике безопасности — абразивный инструмент при своей работе подвергался огромным центробежным нагрузкам, поэтому его разрушение было обычным делом, при этом разлетающиеся осколки могли нанести серьезные травмы. Ну и пришлось освоить вполне своеобразный мерительный инструмент применяемый в заточном деле, как и подружиться на долгие годы с таблицей Брадиса, синусы, косинусы, тангенсы, котангенсы. Что это такое, Федор знал весьма отдаленно, не довелось ему в свое время познать сию премудрость, но применять значение тангенсов из таблицы в расчете его научили хорошо, не путался.
С подъемными получился облом, французы отказались материально поддерживать своих работников на период обучения, однако с голоду никто не пух, столовая при заводе кормила под запись, в счет будущей заработной платы. Но Федор и не сильно-то нуждался, так, на всякий случай попробовал, вдруг да обломится, все-таки месяц он поработал в бригаде разнорабочим и денег ему отвалили более чем, он уже и Анне половину выслал, пусть дома порадуются. А еще, его поставили в очередь на кооперативное жилье, двухкомнатная квартира в новостройке, будет строиться здесь такое, причем начальный взнос за него заплатит предприятие. Однако счастье это весьма условно, треть зарплаты будет перечисляться в сберкассу, да с предприятием тоже потребуется рассчитаться с процентами в течение пяти лет — французы все у них не по-человечески.
О том, что лето будет засушливым, Хрущев узнал в конце мая, прогноз от синоптиков не давал повода для оптимизма, но пока не сильно переживал, надеялся, что в бюро погоды как всегда ничего точно предсказать не могут. Да и все же намек на дожди в начале был, вот только ближе к июлю стало понятно, что если нормальных дождей не будет, большая часть посевов выгорит, причем выгорят именно яровые, особенно четко давая понять всем, что его волевое решение по ликвидации паров было ошибочным. Он, конечно же, не подавал виду и старался как всегда выглядеть энергичным и неунывающим, показывая всем, что ничего страшного не произошло, но обмануть товарищей по партии ему не удалось, на заседаниях все чаще стало проступать уныние. В конечном итоге Никита Сергеевич не выдержал.
— Да, что вы все как в воду опущенные, — возмутился он, когда обсуждали очередные меры по снижению потерь урожая от засухи, — это природная аномалия, от нее никто не застрахован.
— Никто, — согласился осторожный Брежнев, — вот только если такая погода продержится еще две недели, в СССР будет недостача десяти миллионов тонн зерна. А если дождя не будет до окончания первой декады августа, то недосчитаемся еще столько же, придется закупать зерно у буржуев.
— Ну уж, — опешил Хрущев, — а почему такая разница — десять миллионов тонн?
— А это надо спросить нашего министра сельского хозяйства, — попытался уйти от прямого ответа Брежнев.
Никита Сергеевич уже понял свою ошибку, не стоило именно сейчас докапываться до причин, но дезавуировать свой вопрос он теперь не мог, это было бы однозначно воспринято всеми, как попытка обойти острые углы, поэтому вопросительно уставился на Воловченко Ивана Платоновича, назначенного на пост министра сельского хозяйства СССР в марте шестьдесят третьего года. Честно говоря, директор совхоза, назначенный на такую должность, оказался, мягко говоря, не на своем месте, даже имея за плечами опыт партийной работы, но как специалист по СХ его авторитет был непререкаем. Вот и сейчас он рубанул правду-матку, не разобравшись в хитросплетениях высшей партийной власти: