— Сначала меня надо воспитать, потом уже перевоспитывать — в моей школе среда не способствует правильному формированию мировоззрения.
— Чего? — Это уже был шок, за время свой работы на этой должности Валентина Борисовна много чего наслушалась от несовершеннолетнего контингента, от крокодильих слез до яростных угроз, но вот такой перл услышала впервые, тем более от такого недоросля.
Удивлена была не только она, мать подростка тоже не нашла что сказать в ответ.
— Я говорю, что в двадцать первой школе сильный педагогический состав, — снова пускаюсь в объяснение, — они не только хорошо преподают, но и следят, чтобы учеников не пришлось перевоспитывать в будущем.
Боже, это надо же нести такой бред и ни капли не покраснеть. Но вот попробуй мне возрази, только вякни чего-нибудь против, как раз сейчас в моде рассуждения в прессе о формировании правильной атмосферы в коллективе, способствующей воспитанию будущего строителя коммунизма. Инспектор вовремя не сориентировалась и выдала:
— Тебя уже не то, что воспитывать поздно, перевоспитать не получится, остался только один путь — в колонию.
Переждав всхлипывания матери, опускаю пониже голову и бурчу:
— Ах вон оно что, значит я в списки колонии уже попал, запланировали, так сказать, ни вправо, ни влево, только в объятия криминального мира, там сделают из меня человека? Мам, надо в райком, товарищу Пичугину заявление писать, тут мое будущее уже определили, может быть он его как-то изменит.
Валентина Борисовна, расслышав такие мои сентенции, побагровела от злости:
— Слышишь, ты — жертва милицейского произвола, — прошипела она, — думаешь, я не знаю, что ты не по одному разу со своей бандой квартиры обносил? Строишь теперь из себя тут пай мальчика, лучшую школу ему подавай, сначала в своей хоть чему-нибудь научись.
Мать так и замерла с открытым ртом, нет, ее сын вовсе не был образцом для подражания, но своя банда…, квартиры…
— Вот там меня и научат, — соглашаюсь с ней, — доведут до колонии в лучшем виде. Ну, раз так, то обсуждать этот вопрос нам дальше не стоит.
Борисовна потом еще минут пятнадцать пыхтела, плевалась ядом и объясняла мне что я такое и величину моего недомыслия относительно будущего. Выслушал молча, просто ждал, когда инспектор выпустит пар. Но после того как вышел из кабинета, рванул на этаж выше, мать не могла понять куда это я так спешу, а спешил я к представителю комиссии по социалистической законности и охране общественного порядка. Мало кто помнит, но именно с начала этого года был создан дополнительный орган надзора за действиями милиции. С появлением этой комиссии ничего кардинально не изменилось, если следователю очень было нужно, то он находил способ контактного воздействия на подозреваемого, оставаясь при этом как бы ни причем. Но, все же теперь делалось это с оглядкой, и в том немалая заслуга комиссии по социалистической законности. Так же как и в прочих госучреждениях, членам комиссии требовалось оправдывать свое существование, а сделать это было сложно, ведь далеко не каждого сотрудника МВД можно было зацепить. Да что зацепить, даже просто авторитет наработать и то получалось не всегда, вот на этом я и решил сыграть, надеялся, что это как раз тот случай, когда инспектор сумела подставиться, если этот представитель не дурак, он обязательно воспользуется представившейся возможностью. И он действительно воспользовался. О чем они там говорили мне не ведомо, но нужный документ я с инспектора вытряс, вот он, у меня на руках, на серой бумаге непонятного формата, неровными строчками, видимо печатающая машинка весьма почтенного возраста, написано, что Михаил Калинин на учете в детской комнате милиции не состоит. И все это великолепие заверено круглой печатью, причем чернил на саму печать не пожалели, от того определить, что это за печать, можно с превеликим трудом. Теперь требуется идти в РОНО или как его еще называют РайОНО (районный отдел народного образования), но просто так соваться туда нельзя, чтобы вопрос решился положительно, заявление матери должно попасть к нужному человеку, а уже от него к секретарю, иначе его даже рассматривать не станут.
Нет, сыграть, как задумывал, на противоречиях непримиримых группировок по интересам не получилось, хоть там и действительно есть какие-то наметки на противостояние, но в плане моих умственных способностей все были солидарны — отстой, и в этом их убедила характеристика и справка об успеваемости Михаила из сорок девятой школы. Но удача пришла откуда не ждал, при обсуждении заявления о переводе, вдруг кто-то поднял вопрос привилегий, мол, почему некоторым школам позволено отказывать проблемным ученикам, естественно у них потом показатели выше среднего, а пусть попробуют как все. В результате просьбу матери решили удовлетворить, при этом вопрос расстояния от места проживания учащегося до школы никто не поднимал, просто не пришло в голову.