Как ни странно Глушков после такого «наезда» не расстроился, наоборот, он с трудом держал лицо, чтобы не расплыться в улыбке и Челомей заметил его состояние:
— Ты чего такой веселый? Думал, прямо здесь расстреляют, да в живых оставили?
— Ерунда это все, — махнул рукой конструктор ракетных двигателей, — высококипящие компоненты еще долго будут вне конкуренции, особенно в космосе. Зато сейчас мне дали добро на проектирование новых двигателей, а посему хочу заняться метаном, он лучше водорода по криогенности, и по удельному импульсу не сильно отстает.
— Под метан придется всю оснастку переделывать, — не разделил радости Владимир Николаевич, — практически новый ракетоноситель делать, это года три-четыре, лунная программа уже закончится.
— А ты думаешь, я метановый двигатель раньше сделаю? — Ухмыльнулся Глушко. — Нет, это работа на перспективу, а там может и до многоразовых ступеней дело дойдет.
— Ага, они будут после отработки программы сами возвращаться на космодром, — съязвил Челомей.
— А кто сказал, что так не может быть?
Глава 30
И знаем наперед — не может быть иначе
— Чем занят? — Полюбопытствовала Анастасия, запрыгнув на диван с ногами.
Я вскинул руки за голову и сладко потянулся:
— Да вот, думаю, настала пора прорекламировать нашу телевизионную технику, производство которой освоили в России. Помнишь как мы ездили не переговоры?
— Это не то нашествие русских в Париж, которое состоялось в июне прошлого года?
— Нет, не то, — поморщился я, вспоминая, как пришлось крутиться, чтобы не попасть на глаза всей это дипломатической братии.
Все дело в том, что переговоры с представителями новгородского завода «Волна», производителя телевизионных камер для телестудий, совпали по времени с визитом Косыгина во Францию. Ничего такого особенного в этом визите не было, подписали пару документов и разбежались, но вот под эту марку всякого чиновничества в Париж из СССР набежало, яблоку негде упасть. Вот и пришлось крутиться, благо «укромных мест» у французов хватает. Переговоры с заводчанами затянулись, все-таки у них оказался совсем не тот уровень компетенции, вернее как всегда было в истории Советского Союза, за границу выпускали не специалистов, а надежных, проверенных товарищей, но вот решать с ними организационные и технические вопросы было невозможно, совсем невозможно. Извините, но бегать по каждому чиху к телефону…, у кого хватить терпения такое выдержать? Но мы продолжали держать покер фейс даже когда сами «надежные, проверенные товарищи» поняли, что так переговоры не ведут.
Устроить нечто типа телемоста мы не могли — нельзя вести такие переговоры на незащищенных линиях связи, «большой брат» бдит, а мы и так уже у всех в печенках сидим, спят и видят как нас извести, а тут мы им такие козыри сдадим. Еще неизвестно чего там эти «проверенные» наговорили. Следующий раунд переговоров состоялся через две недели, раньше никак, это у французов все просто, надо куда-то съездить, покупают билет и едут, а в Советском Союзе столько инстанций надо одолеть, не раз чёрта с копытами вспомнишь. На это раз компетенция переговорщиков сомнений не взывала, но до поры до времени, когда перешли к реализации конкретных планов и эти поплыли. Ведь в чем у нас возникли расхождения, советская сторона хотела получить технологию плюмбиконов, с кое какими еще техническими вкусностями и на этом успокоиться, а нам нужно было получить гарантированное насыщение рынка телевизионными камерами. Министерские-то были согласны, им ордена, медали, премия, а вот сами заводчане упирались всеми четырьмя, им эта головная боль нафиг не нужна, к тому же это все вне утвержденного плана. По-хорошему надо было плюнуть на проблемы и попытаться где-нибудь в другом месте организовать производство, но не в этом случае, ведь надо будет готовить кадры, проходить все круги ада в отладке технологии, а у нас времени нет. Пришлось призвать все свое терпение и продолжать давить заводчан, отыскивать хитрые ходы, чтобы уговорить их взяться за это перспективное направление. Кстати говоря, правильно заводские сопротивлялись, они ведь хорошо знали, что последует за новыми технологиями, поэтому и не удивились, когда при заводе появилась новая структура от французов, которая взяла под контроль технологическую дисциплину. Первым поднял тревогу первый отдел: как такое возможно — потенциальный противник на секретном объекте? Бучу подняли знатную, но в министерстве это сумели разрулить. Потом взмолились начальники производств, приемка первое время браковала до сорока процентов изделий на каждом этапе, да и остальные пропускала с серьезными оговорками. Следом возмутились механические цеха, в новых изделиях металла было не так много, в основном прочный пластик, а это новый уровень изготовления пресс-форм, ручная доводка пластмассовых деталей категорически не допускалась. Ну и остальные тоже бузили понемногу, так что когда выпустили первую партию видеокамер, директор с полным правом отправился в санаторий лечить нервы.