- Удивительно! - лепетала она. - Как раз так, как я люблю!
Брюнетка тем временем принялась за чай, и с первого же глотка закатила черничные глаза:
- Божественный вкус! - ее голос был похож на патоку - сладкий и тягучий. - Я пробовала что-то подобное в Доминикане!
Вскоре Коля оказался на диване между блондинкой и брюнеткой, а забытый Бобурков только хлопал глазами, глядя, как его поклонницы щебечут в оба уха Коле Калякину - ходячему недоразумению в серой толстовке. Загостившихся девиц удалось выгнать из квартиры только поздно вечером, но даже на пороге они всячески намекали Коле, что не прочь продолжить знакомство.
После того как закрылась дверь, в квартире произошел серьезный мужской разговор. Бобурков, со свойственной ему прямотой, обвинил Колю в нарушении всех канонов дружбы. Коля слушал молча и внимательно. То, что произошло сегодня, было важным событием. До этого дня друзья не воспринимали его как хоть сколько-то опасного соперника. Теперь же получалось, что он перебежал дорогу самому Бобуркову! Это было удивительно, страшновато и... круто.
На выходные Коля отправился к маме. У нее был день рождения. Купив несколько хризантемок, очаровательных в своей чахлости, Коля сел в электричку и отправился в пригород.
У мамы в гостях собрались три ее самые близки подруги. Первая - библиотекарь Катя, которую все, даже родственники, звали Марусей. Это имя подходило ей гораздо больше, чем энергичное - Екатерина. Маруся была полненькая, румяная, с толстой русой косой до попы, хохотушка и болтушка, каких поискать. Никто лучше ее не умел порадоваться чужой радости или поплакать над чужими печалями. Но мало кто интересовался ее собственной жизнью, считая, что у Маруси не может быть никаких проблем, как не бывает их у детей, и забывая, что Маруся уже далеко не ребенок.
Вторая подружка была завучем. Клара Петровна учила еще Колю, и он до сих пор ее побаивался - колючий взгляд поверх узких очков, вечно насупленные брови, волосы, собранные в узел на макушке - она внушала ужас не только школьникам, но и учителям, и родителям школьников, и даже директору. Она любила спокойно, безо всяких эмоций, критиковать всех и вся по любому поводу. Говорили, что муж сбежал от нее через неделю после свадьбы и до сих пор скрывался где-то на Крайнем Севере. Так или нет, но спрашивать об этом у Клары Петровны никто бы не рискнул, а она никогда не упоминала о бывшем муже или о каких-либо мужчинах в ее жизни, каждым своим поступком показывая, что прекрасно обходится и без них.
Третья подруга - тихонькая и незаметная, как мышка, Светочка, работала секретарем в какой-то государственной организации. Она так старалась быть со всеми приятной и услужливой, и так проникновенно улыбалась при этом, что окружающие испытывали непонятный стыд и невольную жалость, хотя ни в чем не были виноваты, а жалеть Светочку было не за что - очень умненькая, очень добренькая, очень правильная. Вобщем, клад, а не женщина. Но обычно подобные сокровища так никому и не достаются потому что никто не знает, где они зарыты.
Все это Коля вдруг ощутил на интуитивном уровне. А ощутив, поразился - почему он раньше не догадывался о подобных тонкостях женской натуры?
Проследовав в кухню, Коля отодвинул маму от плиты и приступил к приготовлению праздничного обеда, время от времени поглядывая в зал, где расположились подружки.
Маруся - она была, как пышный, ноздреватый блинчик. Румяный, приготовленный на сырых дрожжах, с нежнейшей творожной начинкой. Коля добавил в эту начинку чуть-чуть апельсиновой цедры, после чего свернул блинчики толстыми трубочками. Поглядев на Клару Петровну, Коля плеснул в кастрюльку с водой оливкового масла, бросил четверть ложки морской соли и вытряхнул из пакета длинные спагетти - длинные, как самая длинная история. Пока спагетти варились, он из сыра, базилика и круглых мясистых помидоров сварганил соус а-ля-итальяно, добавив в самом конце несколько зубчиков чеснока, раздавленных ножом. Потом наступил черед солянки - вкуснейшего супа, незаслуженно недооцененного гурманами. Суп получился густым, сытным, с дразнящим ароматом вяленых томатов, черного перца и паприки. Не поскупившись, Коля порубил «лапшой» три сорта колбасы - вареную, сервелат и копченую, добавил свиные почки, половинку говяжьего сердца и ножку курочки, горсть зелени, подрумяненный лук и черные оливки, придающие бульону особый вкус. Вкус чего-то загадочного, изысканного, превращающий простую крестьянскую похлебку в блюдо аристократов.