Для этого надо отказаться от «коренной иллюзии» — иллюзии существования в мире какой бы то ни было целостности. Есть только восприятия, но нет воспринимающего. Есть действия, но нет действующего. Буддистская концепция «анатмана» отрицает существование личности — «буддизм отрицает единое, субстанциальное начало, которое является агентом человеческих действий… По учению Будды, интроспекция „подключается“ ко всем движениям тела, причем и в процессах обычной жизнедеятельности. Даже каждодневная рутина жизни монаха должна быть охвачена интроспекцией — что бы он ни делал, он должен делать сознательно и целенаправленно, „устанавливая смрити впереди себя“ и следуя определенным правилам. Что это за правила? Во-первых, анализ реальности в терминах „дхарм“, „скандх“, „аятан“, „дхату“ (элементов, групп, баз, сфер элементов), главная цель которого — выработка привычки видеть мир дискретно. Во-вторых, осознание любого события в модусах существования, возникновения и прекращения, каждый из которых мгновенен. Таким образом, внимание адепта в основном сосредоточено на составленности и изменчивости всех вещей и событий. Особенно ярко это проявляется в медитации над природой тела, едва ли не самой главной в буддийской практике „отстранения“ от мира. Борьба с плотью, которую в той или иной форме ведут почти все религии, в буддизме по сравнению, скажем, с джайнизмом и адживикой носит скорее теоретический характер. Вместо того чтобы умерщвлять ее физически, буддист будет вырабатывать правильное к ней отношение, а именно отношение в перспективе смерти (чем будет тело после нее — грудой костей или скопищем насекомых). Культивирование отвращения к телу — один из важнейших способов выработать спасительную непривязанность к чувственным объ-ектам»[121].
Итак, если брахманизм предлагает в медитациях видеть только Единое, только Бога и растворить в этом переживании единства восприятия всех частностей[122], то буддизм предлагает ровно обратное: замечай только детали, но избегай наделять что бы то ни было целостностью, единством. «Человек невежественный думает: „Я иду вперед“. Но свободный от заблуждения скажет: „Если в разуме возникает идея `я иду вперед`, то тотчас же вместе с идеей появляется нервный импульс, источником которого является разум, и вызывает телесную реакцию“. Таким образом, то, что эта куча костей, благовоспитанно именуемая „телом“, движется вперед, является результатом распространения нервного импульса, вызванного разумом. Кто здесь тот, кто идет? К кому имеет отношение это хождение? В конечном счете — это ходьба имперсональных физических элементов, и то же самое относится к стоянию, сидению, укладыванию»[123]. Так кого тут любить? Любить некому и некого.
В народном буддизме (возможно, не без влияния христианства) появилась идея бодхисаттв — людей, отказывающихся от достижения Нирваны ради того, чтобы сострадать людям. В народном буддизме возникла литература джатак, содержащая в себе прекраснейшие примеры жертвенной любви. Но это — для тех, кто не понял и не принял «прямого пути». «Желание творить благо живым существам одобряется только на низших этапах Мистического пути. Но в дальнейшем оно полностью отвергается, поскольку хранит в себе отпечаток привязанности к личному существованию с присущей ему верой в самость»[124]. Как говорит «Алмазная Сутра», когда бодхисаттва привел в Нирвану столь неисчислимое число существ, как число песчинок в реке Ганг, он должен осознать, что не спас никого. Почему же? Если он верит, что спас некое число живых существ, то он сохраняет привязанность к представлению о «самости», «Я», а в этом случае он не является бодхисаттвой[125].
Сами буддисты признают, что жертвенная этика махаяны и джатак находится в противоречии с основами буддистской философии. «Вряд ли можно придумать что-либо более противоречащее учению буддизма, чем представление о том, что Нирвану можно отвергнуть. Можно не войти в рай, представленный неким определенным местом, но Нирвана, по сути своей, есть состояние, неизменно возникающее вслед за исчезновением неведения, и тот, кто достиг Знания, не может, как бы он того ни желал, не знать того, что он уже знает. Эти ошибочные представления относительно поведения бодхисаттв совершенно отсутствуют в наставлениях, обращенных к ученикам, которые избраны к посвящениям высших уровней»[126].
121
122
«От смерти к смерти идет тот, кто видит что-либо подобное различию» (Брихадараньяка-Упанишада. 4, 4,19).
123
125