А любовь способна на весьма необычные поступки, даже на такие, которые кажутся невозможными и недопустимыми тому, кто еще не имеет опыта любви. Подойдите к любому подростку и спросите его: «Если я скажу тебе, что однажды ты вполне добровольно засунешь свою руку в кучу дерьма, поверишь ли ты мне?» Подросток, конечно, возмутится и возопиет: «Да ни за что!» Что же, подождем, когда у него (или у нее) появится свой малыш. И мы увидим, как родительская любовь перешагнула границы, казалось бы, столь естественной брезгливости.
Нельзя ставить преграду любви, нельзя говорить, что вот за этот предел любовь никогда не посмеет перейти. Евангелие отношение Бога к человеку представляет так, что можно сказать, что Бог «обезумел» от любви к человеку. Распятый Творец — это поистине и «соблазн», и «безумие». Бог свободен в выборе Своих путей к человеку. Он может являться в громе и молнии. А может — в образе раба и странника.
Как однажды очень по-христиански и очень по-человечески сказал Борис Пастернак:
Вот-вот: «в заплатанном салопе», а не в окружении легионов Ангелов Бог посетил людей. «С видом чудака» и «пряча» Свою Божественность, Творец оказался Эммануилом («с-нами-Богом»). Бог действительно слишком отличен от человека — и потому и странен, и чуден. Что ты спрашиваешь об имени Моем? оно чудно (Быт. 32, 29; Суд. 13, 18). И нарекут имя Ему: Чудный (Ис. 9, 6).
Да, Божия любовь может подходить к человеку и к нашим грехам ближе, чем это кажется мусульманам, которые в заботе о строгости своего монотеизма стремятся как можно строже противопоставить Творца и мир. «Сей есть Бог наш. Он явился на земле и обращался между людьми» (Варух 3,38) (церковным людям эти слова библейского пророка более знакомы в церковно-славянском звучании: «на земли явися и с человеки поживе»).
В начале 80-х гг. я слышал удивительный рассказ в Третьяковской галерее. В те годы гиды этого музея или не знали, или не имели права рассказывать посетителям о религиозном смысле иконы. И потому они придавали иконам совершенно нетрадиционные, нецерковные толкования. Так, «Троица» Рублева превращалась в «призыв к объединению русских земель». Так чаша, в которой собиралась кровь Христова, стекающая с Креста, превращалась в «символ победы над мусульманами»[131]. Но в тот раз об одной иконе я услышал нечто неожиданное. Толкование было искусственное, но все же — христианское.
Экскурсовод рассказывала об иконе Божией Матери «Знамение». На воздетых руках Матери Христа снизу были красные пятна. Такие же красноватые пятна проступали на шее и на щеках. Символико-богословское объяснение этой особенности некоторых богородичных икон можно найти в книге Е. Н. Трубецкого «Умозрение в красках». Экскурсовод же предпочла дать объяснение историческое. Это была русская икона XIII в. А что это за столетие в истории России? Столетие батыева нашествия, столетие разгромов и пожаров. И эти красные пятна на лике Божией Матери — это блики от земных пожаров. Огонь, опаляющий внизу русские города, достигает Небес и опаляет Ту, что простерла Свой покров над нашей землею… Действительно ли именно так понимал свою икону сам иконописец — не знаю. Но глубоко верно то, что в христианстве есть убежденность в том, что боль людей становится Божией болью, что страдание земли опаляет Небеса. Вот этого ощущения обожженности Бога человеческим страданием нет в исламе…
Значит, главное различие христианства и ислама — в вопросе о степени близости Всевышнего человеку. Это различие столь значимо, что порой западные религиоведы вообще ставят вопрос о том, является ли ислам религией, или же это просто образ жизни. Дело в том, что исламская ортодоксия не знает мистики. Нет в Коране призыва познать Бога своим сердцем сейчас, в этой земной жизни. Высшая цель религии — соединение с Богом — не ставится в исламе. Те же мусульмане, что дерзнули идти путем communio mistica, объявлялись еретиками (суфии).
Опыт Магомета как Божия собеседника в исламе остается уникальным. «Печать пророков» закрывает свой же путь. Никто больше не может по нему идти. В христианстве, напротив, Христос открывает новый путь. Он — первый, кто им прошел, но прошел Он для того, чтобы и другие могли стяжать тот же опыт: «Истинно говорю вам: верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит, потому что Я к Отцу Моему иду» (Ин. 14,12).
131
К сожалению, именно это нецерковное идеологическое толкование православного Креста с полумесяцем получило широкое распространение и стало вызывать понятную обиду у мусульман. Вот одно из таких свидетельств: «Президент Татарстана Минтимир Шаймиев ocyдил как опасное для межнациональных и межконфессиональных отношений заявление, сделанное председателем Татарского общественного центра (ТОЦ) Зайнуллиным. Лидер TОЦ ультимативно потребовал снять с казанских церквей так называемые якорные кpecты, усмотрев в них попрание мусульманского полумесяца (полумесяц издревле помещается в основание этих крестов)» (Известия. 1998. 23 дек.). Это действительно якорь, знак надежды. И такие кресты были еще в древнеримских катакомбах, за много столетий до возникновения ислама.