это совсем другая история…
Злая сказка
На рекламе Великого Казино красовался мальчишка-саксофонист. Он смеялся. Из инструмента текли
монеты, складываясь в название. Такими же желтыми кругляшами был отделан парадный вход. Город Энск
пребывал в жесточайшем недоумении – еще летом на пустыре пасли коз и гоняли мячи. В сентябре
появился забор, засновали грузовики, день и ночь бил поклоны подъемный кран, суетились рабочие –
низкорослые, молчаливые чужаки. А ко дню Революции грандиозный игорный дом был готов. Блеск и тайна
матовых стекол, феерия света на зеркальном фасаде, мраморные ступени, строгий уют внутри. Биллиардные
залы, автоматы, рулетка, карточные столы, фирменные сиденья по форме тела – раз присев, не хотелось
вставать с этих теплых, бархатистых и нежных кресел. Безликая вышколенная охрана, белокурые девицы-
крупье в красной кожаной униформе, официанты внимательные и любезные. Первый день был бесплатным
– всякий житель славного Энска мог прийти попытать удачу. И, наверно, полгорода с чадами и
домочадцами не замедлило полюбопытствовать. Пенсионеры, медсестры, шоферы и продавщицы с опаской
топтались по дивным залам, жадно пили бесплатную кока-колу, крутили ручки у автоматов и пялились на
полуголых крупье. Кто-то ставил монетки в бильярде, кто-то кормил пятаками одноруких бандитов, но как
следует выиграл только старик Субботин – бывший шеф городских новостей. Восемь тысяч зеленых –
немудрено, что беднягу хватил инфаркт у центральной кассы.
После было торжественное открытие – с шампанским, стриптизом и духовым оркестром. Все
иномарки, все парижские платья и пурпурные пиджаки города не замедлили быть на приеме. С
придыханием дамы шептали на ушко друг другу о соблазнительных шалостях и брильянтовых ставках на
гладком сукне. Дальше рядом открылся небольшой, но почтенный публичный дом с вековыми традициями.
У красоток там были книжечки наподобие бальных, по субботам с утра приходил врач, а ввечеру объявляли
ночь любви с правом выбора кавалеров. Дорогие контракты и холостяцкие праздники стало модно отмечать
в новом клубе. И с полуночи до рассвета Великое Казино бурлило, шумело, играло и веселилось.
Безудержно, неугомонно, радостно и бесстыдно. По утрам горожане шептались, мол Иван ИванОвич десять
тысяч со ставки снял, а Ванюха ИвАнов проиграл «Мерседес» и повесился на фонарном столбе у входа. И
пялились вслед игрокам – их легко узнавали по измятой нарядной одежде и темным кругам под сияющими
глазами.
Жители честные, бедные и порядочные возмущались, писали петиции и устраивали пикеты. Пока
однажды к протестантам не вышел хозяин – щуплый, бледный пацан с необычными гибкими пальцами
длинных рук. Он насвистывал простенькую мелодию и вертел в руках проходной билет с золотым обрезом.
И почтенные коммунисты стали прыгать за яркой бумажкой, что собаки за лакомой косточкой. Победителя
– политрука Язькова видели ранним утром – он брел, как пьяный, к своей хрущобе и ругался площадной
бранью. Дойдя до дома, политрук выставил вон жену, дочь, зятя, кота и внука, пинками загнал родню в
дряхлый «Москвич» и на полной скорости выехал в неизвестную сторону – больше об их семействе никто
не слышал.
Шла зима. Заведение процветало. Призывно мерцали огни на фасаде, беспрестанно играла музыка.
Посетители сутками не вставали из-за столов. Проигрывали квартиры, машины, дачи, мужей и жен. Обеднев
– продолжали в кредит. Хозяин давал добро. Он бродил по казино, внимательный, нервный, цепкий. Был
одет словно с чужого плеча, в заношенный сюртучок, серые брючки и стоптанные башмаки – говорили,
хозяин скуп. Гости залов заискивали и робели, когда он проходил мимо, щелкая пальцами в такт
причудливой музыке. Иногда он становился у автомата или рядом с рулеткой и внимательно наблюдал за
игрой. Иногда – очень редко – давал знак и охрана выводила посетителя вон – неважно, выигрывал тот или
нет. Но чаще хозяин кивал благосклонно и продолжал обход. За его спиной с новой силой вскипало веселье.
Гости ели – порой, руками, как дикари, плясали на лестницах и танцполах, совокуплялись в укромных
закутках и местечках. И снова играли, подчиняясь мелодии страсти и бешеного азарта.
Энск поздно начал пугаться. Обыватели свыклись с забавами жирной стаи хозяев города и только
сплетничали почем зря да завидовали черной завистью. Многие втихомолку мечтали накопить денег и
рискнуть половить за хвост золотую рыбу удачу. Ну, подумаешь, дочка Ложкиных подалась в проститутки –
так шалавой была, вся в маму. Ну, мальчишка Шевякин ограбил родную бабушку и кубышку ее на кон
бросил – так ведь выиграл, гляньте, какой разряженный. И когда Федор А., весь в бинтах, извиваясь, словно
червяк, из больницы через пол-Энска полз к Великому Казино, люди думали – прихоть, придурь. Тем же
вечером из уст в уста разошелся слух – рыжий бандит недавно разбился в джипе. Двое суток над ним
колдовала бригада врачей, по кускам собирали. А он, чуть в себя пришел, дал по морде хирургу и, как был,
поспешил играть. Не могу, грит, слышу музыку. Звуки сладкие, липкие, день и ночь они в голове. И пошло...
Игроки оставляли дома и семьи, уходили с работы, бросали службу. Круглые сутки проводили они в
Казино, ставя на карту свои никчемные жизни. Что только не перепробовали безутешные родственники –
запирали в квартирах, вязали по рукам и ногам, поили снотворным, отмаливали в церквах – без толку. Не
уследишь, глядь – бедолага уже в игральне. А входить в Казино, чтобы забрать кого-то, хоть бы мужа, сына
или отца, запрещалось уставом – как в Российской Империи нельзя было уводить пьяницу из государева
кабака. И охрана стояла намертво. Наивные жители пробовали обращаться к властям, но пока спохватились
и мэр и начальник милиции и секретарь парткома нашли себе место у столов, покрытых зеленым сукном.
Оставалось терпеть и ждать – что же будет.
Год свернул на весну. На апрельское полнолуние выдался ледоход, речка Энка неожиданно быстро
вскрылась; к концу месяца очистилось ото льда голубое и чистое Энское озеро. Первомай город Энск
встретил бравурным маршем. С первым лучом рассвета гулкий голос могучего саксофона разнесся по
сонным улицам. В каждый дом, в занавешенные окошки и закрытые двери стучался звук, призывая вставать
и выйти на улицу. Удивленные горожане – кто в рубашках, кто в тапочках, кто в пижамах – собрались вслед
за музыкой. Саксофонист играл на ступенях Великого Казино – щуплый, бледный пацан с необычными
гибкими пальцами. Он играл очень долго, пока не собрались все – от мальчишки до последнего старика.
Заключительный аккорд распахнул двери игорного дома – тысячная толпа маячила у выхода. Хозяин отнял
от губ мундштук:
– Слушайте, добрые жители! Много лет ваш город тиранили крысы. Ели ваше зерно, грабили
кладовые, похищали и убивали детей. Неразумные, жадные, злые твари! Я пришел спасти вас, добрые
жители. И наказать их – созвать, изловить, уничтожить. Всякой крысе – крысиная смерть!
Саксофонист шагнул вниз с парадного крыльца Великого Казино. Горожане расступились опасливо –
пусть идет, как идет.
Зазвучала другая мелодия – пронзительная и страшная. Пустое брюхо в пустой норе, стылый ветер
ноябрьской ночи, одиночество зверя перед тьмой, болью и смертью – и спасение там, куда манит волшебная
дудка. И попарно, взявшись за руки, будто дети, из ворот Казино вышли крысы. Бандиты, чиновники,
сволочи и мерзавцы, чьи-то братья, друзья, враги… Молчаливо, покорно они тронулись вслед за музыкой,
через город, к Энскому озеру. Хозяин играл вдохновенно, от всей души, его бледное лицо светилось
счастьем. Горожане оторопели. Одни взялись за камни, другие стали пытаться выдергивать близких из