подносчики крутились под ногами, любопытствовали – чем же занят хозяин. Почему роботы не говорят?
Собеседник ему бы не помешал. Мастер отпустил сборщиков, подтянул ленту погрузчику, щелкнул по
пузику чересчур ретивого чистильщика – малыш хорошо освоился, завтра за ним придут. А вот его ржавый
дружок ещё доставит хлопот…
И все-таки, что связывает умницу Лили и щеголеватого коммерсанта? Если б она (любовь зла) в
самом деле собиралась бы замуж за господина Лурье, ни отец ни сам черт её бы не остановили. Университет
это поступок посильнее брака, неугодного семье. Коммерсант с девицей, скорее всего, был знаком, но не
настолько близко, чтобы помнить год её смерти. Учитывая, что лет изобретательнице по самым скромным
подсчетам исполнилось не менее тридцати трех на момент кончины, вряд ли Август или как его там
торопился вступить с ней в брак. Но про домашнего робота знал и нуждался именно в механоиде. Осталось
разыскать ключ.
До темноты мастер Бойм успел побывать в развалинах бывшего дома Лили. Он ничего не нашел – ни
следов мастерской, ни останков роботов, ни чертежей или тайников. Дом выглядел нежилым, точно таким
же, как и другие заброшенные коттеджи. Судя по отпечаткам ботинок, кто-то недавно прогуливался внутри
– вероятно сборщики металлолома подобрали все ценное.
Наутро парадный костюм снова был приведен в безукоризненный вид. Вооружившись фотографией
Лили, мастер Бойм отправился навестить учительницу. С собой он взял симпатичную механическую
болонку, из тех, что вызывают умиление у девочек и старух. Госпожа Хильдегарда благосклонно приняла
дар. Она оказалась ветхим и кротким созданием, миленькую Лили навещала из сентиментальности – в
пансионе малышка замечательно барабанила по клавишам фортепиано и отличалась глубоким пониманием
музыки. Деточка жила скудно, но многие годы не бедствовала. Изредка ей перепадали заказы, кое-что
подбрасывал отец, пока не обеднел, а товарищ по учебе обеспечил небольшой, но постоянный пенсион от
одной богатой чудачки.
Лили и вправду любила возиться с чертежами, собирать причудливые механизмы. Работа ужасно
сказывалась на её беленьких нежных ручках, даже перчатки не помогали, а после пожара ей пришлось
остричь волосы – обгорели, когда она вытаскивала из подвала своих уродцев. Невзгоды копились исподволь
– разорился отец, богачка отказала в деньгах, работы не было, и здоровье начало сдавать. Расстроенная
Лили жаловалась, что ей осталось совсем немного, чтобы представить миру гениальное изобретение и до
конца дней стричь купоны, наслаждаясь безбедной жизнью. А пока что нужна медная проволока, кислота,
банки, сверла, шестеренки, валы, кривошеи… Кривошипы? Да, именно так. Ей, Хильдегарде, до поры до
времени удавалось поддерживать деточку, невзирая на запреты госпожи директрисы. Но со временем
сбережения оскудели, а Лили требовалось все больше денег. Пришлось отказать раз, другой, на третий они
поссорились и никогда больше не виделись.
Примостившись на жестком сиденье омнибуса, мастер Бойм всю дорогу разглядывал карточку,
воображая, как преобразилась девушка с возрастом. Толстую косу, уложенную вокруг головы, заменила
короткая небрежная стрижка, округлость щек ушла из-за работы и недоедания, у строгих губ и на лбу
наверняка залегли морщинки. Но взгляд наверняка остался тем же, внимательным, умным и немного
печальным. Жаль, что не довелось встретиться десятью годами раньше… Мастеру редко везло с
женщинами, обычными, скучными, озабоченными нарядами, деньгами или детьми женщинами. Лили
смотрела дальше. Глядя на маленькое ушко, полуприкрытое вьющейся прядкой, выбившейся из прически,
Борегар думал о любви – крепка как смерть, да. Лурье был прав, хотя и соврал, мерзавец.
Второе письмо от злосчастного коммерсанта уже лежало на верстаке – механоиды поторопились
принять почту вместо хозяина. Мастер Бойм отвечать не стал – он решил нынче же осмотреть дом Лили ещё
раз. На всякий случай он кликнул мальчишек, раздал им горсть медяков, велел пробежаться по сборщикам
металлолома, барахолкам, пунктам приема и пообещал золотой «герцог» тому, кто доставит в ангар
домашнего робота с клеймом в виде летящей чайки. Если и в этот раз постигнет неудача, придется
просеивать город, как горсть песка.
В пустом коттедже ничего не изменилось – тот же мусор и пыль, те же крысы, разбегающиеся от
света фонарика. На этот раз мастер Бойм подошел к вопросу основательно. Он достал из тележки трех
проворных, мощных уборщиков и коротким свистком дал задание. Гусеницы зашуршали, манипуляторы
замелькали, и в полчаса поверхность была расчищена. Оставалось только простучать пол и стены,
методично, квадрат за квадратом. Тайников в стенах не оказалось, а вот пол в ближнем левом углу звучал
гулко. Вскрывать секретный замок дело долгое, поэтому мастер Бойм просто выломал крышку подпола
ломиком. При свете фонарика обнаружилась лестница, на вид вполне прочная. Подвал обустраивали на
совесть, станки стояли как новенькие, на стеллаже красовались ящики с инструментами. Вот женщина!
Голодала, бедствовала, а оборудование не продала. Впрочем, женской наивности ей было не занимать –
чертежи и документацию Лили хранила в простом кнопочном сейфе, вмонтированном в пол за фрезерным
станком – повернул рукоять, набрал код и готово. Никогда не кодируйте сейф днем рождения!
Разбирать записи при свете фонарика утомительное занятие, лучше дома, спокойно, неторопливо –
вдруг девица и вправду сумела чего-то добиться. На всякий случай мастер Бойм достал ксилофон, тронул
молоточком звонкие плашки. Тишина, ни писка ни шороха. И всё же забавная игрушка обязана была
прятаться где-то в темном углу… Интуиция редко подводила мастера. Он снял перчатки и пальцами отбил
звонкую дробь по железной полке стеллажа. Мгновение было тихо, затем раздался тоненький скрип и
вспыхнул свет. Раздвинулись створки, открылась ниша, искусно запрятанная в стене. Некрупный механоид,
потешно поднимая то одну то другую ногу, выбрался оттуда и поспешил на сигнал. В глаза робота Лили
вставила яркие мигающие лампочки, гладкий корпус отражал огоньки. Глянув на доверчивую фигурку,
топчущуюся посреди помещения, мастер Бойм в задумчивости покачал тростью. Пара метких ударов,
бумаги в огонь и никто ничего не докажет. Он и его питомцы доживут остаток дней в покое – если до сих
пор никому не удавалось подключить к механоиду электричество, вряд ли изобретение распространится в
ближайшие двадцать лет. Проще простого – как швырнуть камнем в мальчишку-калеку, насмехаясь над его
неуклюжестью. Борегар Метерлейн сын Гиоры и внук Бецалеля, мастера, собравшего первого из паровых
роботов, умел ценить мужество. Лили умерла, создавая эту игрушку.
Мастер Бойм подхватил малыша на руки, удивившись незнакомому ощущению. Паровые роботы
теплые, как детеныши, а от электрического идет острое, холодноватое покалывание и пахнет свежестью, а
не дымом и ржавчиной. Интересно, что у него внутри? Чуткие пальцы мастера ощупали гладкий корпус,
отыскали клеймо – контур чайки. Кнопка была под звездой. Панель сдвинулась, на пыльный пол упала
пачка бумаги. Бойм почувствовал незнакомую, злую боль в груди – неужели господин коммерсант не врал и
Лили действительно любила его? Нет. Дневник, заляпанный маслом, неровно расчерченный, с вырванными
кое-где страницами. Целая жизнь в тонкой папке.
Бойм открыл наугад страницу в самом начале – и увидел там свое имя. Сын садовника рассказал
десятилетней девочке о человеке с железным сердцем и его потрясающем заповеднике старых роботов.
Отчаянная пацанка выкупила у приятеля немудрящую одежонку и полгода проработала в ангаре, с
замиранием сердца подавая ключи и ветошь, изучая нелегкое ремесло. Вечно занятый отец, наконец,