— Доброго… — как бы я ни готовился к этой встрече, слова всё равно тяжело давались, но я вовремя спохватился и поправился. — Доброй ночи, ваша светлость.
Вир застыл недвижимой статуей, не торопясь отвечать. Чуть выждав, я разогнулся, поднял взгляд от песка и встретился с ним глазами. Они у него были пустыми, бесстрастными, тёмными.
Наконец, Вир разомкнул губы, но первые его слова оказались обращены не ко мне.
— Факел.
Топтавшийся за оградой мелкий идар-посланник засуетился, ухватил факел, что горел рядом с ним, перемахнул через невысокое заграждение, торопливо двинулся к нам, но успел пройти едва ли десять шагов, а затем рядом с ним сгустилась ещё одна тень, шагнула в круг света и обратилась Кровавым.
Кровавый перехватил факел и глухо, с явно ощутимой угрозой буркнул:
— Свободен.
Посыльный попятился, бледнея и, похоже, осознавая своё место. А может, знал его и раньше, в отличие от посыльного принцессы Леве, который сегодня позволял себе слишком много даже на мой неопытный взгляд.
Едва факел осветил меня, Вир хмыкнул:
— Мне донесли правду, ты очень изменился за эти дни, Лиал.
Не зная, как отвечать, и не получив подсказки, я чуть шевельнулся, пытаясь жестом показать недоумение. На губах Вира мелькнула холодная, жестокая улыбка:
— А судя по тому, что я слышу, ты пытаешься освободиться от нашей с тобой связи. Верно, не рад когда-то заключённой сделке?
Я похолодел, тут же ожил и Молак:
— Господин, не грубите, не соглашайтесь, вам нужно успокоить его.
Да здесь и последний дурак это поймёт, тоже мне совет.
— Ваша светлость…
Вир оборвал меня:
— Помнится, совсем недавно ты называл меня господином. Как меняет человека всего один подвиг.
Молак даже сделал шаг ко мне, словно я мог не услышать его совет:
— Господин, уступите.
Я честно попытался посчитать про себя до десяти. Посчитал, но ничуть не успокоился, а осознав это, лишь облизнул пересохшие губы и выдохнул:
— Буду откровенен, ваша светлость, — в этот раз меня не перебили. — Начну по порядку. Вы говорите, что я не рад заключённой сделке. Не рад, — опасная, холодная улыбка на губах Вира стала сильней, — но благодарен вам за эту сделку.
Вир разжал губы:
— Лесть?
— Лесть? — переспросил я и развёл руками. — Несколько часов назад на этом самом месте я сказал принцессе Леве, что не умею льстить, далёк от интриг и придворной жизни. Повторю это и вам, ваша светлость. Я не умею льстить, а сейчас лишь признаю очевидное — я ждал смерти за преступление, вы пошли навстречу просьбе своей старой ученицы и оказали мне милость, дав шанс остаться в живых. И я благодарен вам за ту сделку.
— Хм, а, как по мне, так льстить ты вполне умеешь. Или же быстро учишься, ощущая, как близок к смерти.
Если Вир думал напугать меня этим замечанием, то он ошибался, лишь заставил чуть остывшую злость вновь набухнуть во мне жарким и тёмным комом.
Жаль только, что я не мог позволить себе сейчас опять замолчать и считать про себя успокаиваясь.
— С того дня в подземелье я всегда буквально в шаге от смерти, ваша светлость. В шаге от смерти, проходя второе посвящение; в шаге от смерти, корчась на ледяных камнях закрытых камер и блюя кровью; в шаге от смерти, выполняя ваши задания всего после двух месяцев обучения. Я уже привык.
— Ты говоришь такие глупости, — покачал головой Вир. — Юноша, горящий жизнью и признающий лишь белое и чёрное.
Я, ещё помнящий разговор с принцессой Леве и свои размышления о флаге с чёрным цветом, вздрогнул. Едва заметно, но это не могло ускользнуть от взгляда Вира, и тот усмехнулся:
— Или же бравируешь, и это вернее. Я видел сотни людей, которые годы, десятилетия жили на краю смерти и не могли к этому привыкнуть, цеплялись за жизнь, юлили, падали на колени, ползали на брюхе, пытаясь вымолить у меня ещё месяц, ещё день своей никчёмной жизни. Как думаешь, сколько дней жизни осталось у тебя?
Молак охнул, оказался рядом со мной, едва ли не вцепился в меня:
— Господин! Господин! Склоните голову, признайте вину и назовите вы его, наконец, господином!
Не смолчал и Ирал, он взмыл в воздух, зависнув над головой Вира, готовый упасть на него и в его тело, рявкнул:
— Господин, только прикажите! Если кто здесь и сдохнет, то только он! Ограк! Тени!
Всё пространство тренировочной площадки рассекли чёрные росчерки, миг, и вокруг меня, Вира и его Кровавого сомкнулось кольцо теней, которые примчались на зов Ирала. Ограк, высокий, худощавый, чуть наклонился вперёд, рука его опустилась к поясу, на котором уже тысячу лет не было меча, а взгляд упёрся в меня.