Креод послушно и довольно точно повторял за мной движения.
Всё бы ничего, если бы в это время и у меня не было учителя.
— Господин, — нудил возле уха Ирал. — Движение должно начинаться плавно, словно вы движете руку под водой, а с середины выпада резко ускориться, так, чтобы воздух стонал, расступаясь перед лезвием.
Убедившись, что третий прогон умения у Креода выходит уже едва ли не безупречно, а воздух стонет от клинка даже сильней, чем у меня, я приказал:
— А теперь с жаром души.
Мы вскинули мечи в первую позицию, сплетая вязь умения и соединяя его с жаром души.
Три удара сердца и с моего клинка срываются десятки его образов, тугим потоком сдирая дёрн передо мной.
— Господин!
Креод замер, не доведя выпада до конца, охнул, перехватывая запястье с мечом другой рукой, когда жар души наказал его за прерывание умения, но не отвёл от меня глаз.
Я, с трудом отводя взгляд от перепаханной земли, медленно опустил меч и ухмыльнулся:
— Я доверяю тебе ещё одну свою тайну, мой верный Креод.
Он рухнул на колено:
— Господин! Благодарю!
— Поднимись, дистро. И докажи свою благодарность, повторив Ветер клинков.
Креод прищурился, катнул желваки по скулам и вскочил, решительно рявкнув:
— Да, господин.
Семь. Семь попыток ему понадобилось, чтобы доказать свою благодарность и изрубить в щепки дерево, что попало под его Ветер клинков. И теперь я даже не знаю, кто из нас талантливей. Я, наследник Денудо, двуединый идар, к шестнадцати годам кое-как сумевший исполнить Ветер клинков или Креод, которому на то же самое понадобилось несколько глотков моей крови и семь попыток.
Глава 15
— Господин, на левой руке указательный палец убираем, используем ей семнадцатую печать.
Я невольно скосил глаза на Ирала, что спиной вперёд мчался левей моего грауха.
Это уже не слишком? Одно дело немного менять печать техники, пытаясь нащупать изменение под мой новый состав ихора, другое — полностью сменить одну из этих печатей.
— Господин, семнадцатую.
С другой стороны, со вчерашнего дня я перебрал под сотню изменений и ничего не добился, так что, может, Ирал и прав — возможно, изменение ихора так велико, что нужно сменить печать полностью.
Я сжал пальцы в кулак, стиснул крепко-крепко, пытаясь подавить дрожь, отчитал про себя до пяти и принялся складывать печати. Раз, два, три, левую в семнадцатую.
Жар души наполнил руки, печать и… сорвался, обжигая болью, настолько острой, что я не сдержал шипения сквозь зубы.
Черныш и ухом не повёл на странности хозяина, скользнул между деревьев, а затем вниз по склону, правда, чуть сбавив при этом ход. После спуска Илиот догнал меня, поравнялся и с беспокойством спросил:
— Господин, что происходит?
Я ещё раз сжал-разжал пальцы и признался:
— Пытаюсь подобрать новую печать для срывающейся техники.
— Всё настолько плохо?
— Два срыва из десяти.
— Понятно.
Сгустившиеся деревья прервали разговор, но спустя пару минут наши граухи снова скакали рядом.
— Господин, подобрать печать таким образом… Не слышал, что это возможно. Я понимаю ваше беспокойство, но… — Илиот обернулся на пару мгновений, ловя меня взглядом, — зачем вы тогда взяли Листена с нами?
— Ничего, ему полезно, — отрезал я. — Эти пять дней погоды не сделают.
— Пять дней — это техника, а то и две, если не лениться, но не буду читать нотации, господин, и критиковать ваши решения.
Я с интересом оглядел Илиота в спину, спросил:
— Такое ощущение, что я за эти дни постарел, а ты стал мудрей. Разговаривать начал так, словно сабио Атриос, который учил меня в детстве.
— Простите, господин, — Илиот поравнялся со мной, поклонился прямо в седле и потянул поводья, заставляя своего грауха уйти в сторону и отстать.
Я обернулся через плечо, провожая его взглядом. Что-то странное с ним. Неужели он ощутил изменение отношений между мной и Креодом?
С одной стороны, у меня теперь и правда есть первый слуга, живой слуга, что знает обо мне если не всё, то столько, что страшно становится. С другой стороны, а что так уж сильно изменилось между мной и Креодом?
Он, между прочим, пусть теперь и дистро, с самого утра даже рядом со мной не показывался, занятый отрядом и новичками.
Кстати, о них.
Я не стал тянуть поводья, как Илиот, а чуть сжал колени. Черныш, отлично обученный, прекрасно меня понял и тоже ушёл в сторону, а затем и вовсе остановился.