— Господин. Тот хоу, которого вы спасли, обезумел, осознав тяжесть ран, едва встав, он бросился в канцелярию армии и обвинил вас в куче вещей.
Я замер, пытаясь взглядом прожечь шатёр. Хитрый ублюдок. Пользуется тем, что я не могу ударить, разрубая сам шатёр. Процедил:
— Ко мне.
Ариос и не подумал выполнить приказ, зато сквозь шнуровку полога засунул голову Кодик.
— Господин, вы звали или мне послышалось?
Я перевёл на него взгляд, и Кодик дёрнулся, словно я и его стегнул:
— П-понял, не беспокою.
— Назад!
Мой приказ заставил его замереть с наполовину вытащенной обратно головой.
— Э-э-э, назад это куда, господин?
— Зайди ко мне, — устало буркнул я. Едва Кодик дёрнул завязки и проскользнул ко мне, потребовал. — Когда вы меня встретили, я услышал какие-то слова про баб и матушку, которая в чём-то там права. Это ты о чём шептал?
Кодик облизал губы. Но молча. Я фыркнул:
— П-ф! Когда ты стоял в поле перед птенцами Кузни, то выглядел уверенней.
Со словами угадал — Кодик сразу как-то взбодрился, повеселел, отшутился:
— Так тогда мне и терять было нечего, господин. Деньги за службу уже получил, только и оставалось, что принять судьбу. Правда, я не знал тогда, что в моей судьбе главным испытанием окажется голод. И с чего вы нас морили им, господин?
А вот я, напротив, нахмурился. Что он несёт? С неверием уточнил:
— Ты что, проверяешь меня?
Он тут же спрятал лицо поклонившись:
— Господин, я бы не посмел.
Но, похоже, так оно и было. Я покачал головой и сказал, глядя на макушку с намечающейся проплешиной:
— Морил не я, а правила Кузни, по которым нужно было выбирать, на что тратить награду за задание: на еду или на ночлег в тепле.
Кодик разогнулся и снова повинился, но уже совсем другим тоном:
— Простите, господин, но вы так сильно изменились, что поневоле в голову лезут странные мысли.
— Прощаю, — отмахнулся я. — Отвечай лучше на мой вопрос.
— Это ваш отец, — улыбнулся Кодик. — Когда я помогал Эвере выбраться из повозки, он сказал, что вы каждый раз из похода притаскиваете с собой бабу, а ваша матушка это услышала.
Я вскинул брови, пытаясь вспомнить, когда я это делал такие вещи. Что значит каждый раз? Я и домой возвращался всего лишь однажды. Да, в тот раз с нами вернулась женщина по имени… Я потёр лоб, пытаясь вспомнить, как её зовут. Не сумел. Помнил ту стычку с бандитами, помнил, как заставил Креода восстановить силы, помнил, что тени посоветовали взять её с собой, чтобы добавить обязанного жизнью человека в свои слуги.
Но я, мало того, что не помнил её имени, так и не поучаствовал в её судьбе. Суд, поединки, тюрьма, Академия, не до её судьбы мне было, свою бы удержать в руках.
В общем, странные слова отца. Ну, была та женщина, ну, привёз Кодик эту сестру Листена, но без меня же? Но мысли поневоле неслись дальше. Ещё была Леве, с которой я вернулся в лагерь, и Преферо, которую я сегодня нёс на руках. Невольно потёр шрам на щеке. М-да, что-то в словах отца есть, конечно. Но всё же про каждый поход — очень сильное преувеличение.
Из-за стены шатра снова подал голос Ариос:
— Господин! Тот хоу из Великого дома, а главное, знает, кому и что сказать. Господин, он очерняет вас, и добром это не закончится. Господин, прикажите, и мы закроем ему рот.
У меня дёрнулась щека, которую я оглаживал. Прижав её пальцами, я на миг стиснул зубы. Чтоб они имена свои забыли, ублюдочные тени. Как решить за меня, что мне нужно стать сильнее и биться с реольцами, так они сами, а теперь разрешения спрашивают, чтобы их Ребел к себе прибрал, да меня освободил.
Кодик осторожно спросил:
— Господин, может лекаря? — осёкся под моим взглядом. — Понял, я пойду, господин.
Я спросил:
— Куда это ты пойдёшь? Садись, рассказывай, как прошла поездка, как эта Эвера себя чувствует, кем устроена в замке, как там дома дела, что с матушкой и отцом, откуда люди деда с вами и прочее.
Если уж я не могу заткнуть Ариоса за пределами шатра, то я могу выбрать, что и кого слушать, верно?
Оказалось, не очень верно. Кодик не мог говорить бесконечно и, вообще, довольно быстро пересказал и свою поездку, и недели жизни в замке, и все сплетни, которые знал. Или почти все, не рискнув слишком уж откровенничать со мной.
А вот Ариос мало того что бесконечно нудел про злопамятного хоу, который свой проигрыш в схватке с реольцем пытался переложить на мои плечи, так ещё позвал и Молака, который принялся взывать к моему разуму попеременно с ним.
Нет, можно, конечно, было уснуть и под это неумолкающее бормотание, но к чему? Лагерь за стенами шатра давно стих, наступила ночь. Та самая свободная от чужих глаз ночь, которую я так ждал.