– Страшное оружие, – сказал Дуайт, внимательно осмотрев и обнюхав меч. – Не хотел бы я повстречать протосфирену, что носила его в своем теле.
– А почему ты думаешь, что его носила протосфирена, а не меч-рыба? – спросил Дейкстра.
– Ну как же! – воскликнул Дуайт. – У меч-рыбы меч прямой, а у протосфирены изогнутый, это любой подросток знает.
– Действительно, – согласился Дейкстра. – Странно, что я сразу не сообразил. Пожалуй, пойду я в пещеру и посплю, а то сильно устал и плохо соображаю.
– Подожди, – сказал Дуайт. – Мне нужен твой совет, мудрец. Послушай мою речь внимательно. Вначале случился небесный разлом, который был точечным, а не линейным, и волна его не рассеялась в океане, а ударила в норы травоедов и многих убила. Надо бы, кстати, туда сплавать, но это подождет. Так вот, разлом. Потом верхние воды принесли тело неизвестной рыбины, лишенной хвоста, но имеющей позвоночник и все внутренние органы, положенные рыбам. Так?
– Не совсем, – уточнил Дейкстра. – Эта рыба имела много необычных черт. Так, у нее очень маленькое сердце, необычное устройство кишечника…
– Ерунда, – отмахнулся Дуайт. – Эти детали не заслуживают пристального рассмотрения. Так вот, рыба. Кстати, ты помнишь, у нее на плавнике висел пульсирующий камень? Где он теперь?
– Не знаю, – Дейкстра виновато развел четырьмя руками. – Подевался куда-то, наверное, барракуды утащили.
– Жаль, любопытная была штуковина, – сказал Дуайт. – Итак. Вначале разлом, затем мертвая рыба с камнем на плавнике, и потом меч от другой неведомой рыбы. А ты заметил, что у него рыбьей кровью пахнет лезвие, а не рукоять?
– Нет, – ответил Дейкстра. – Дай-ка понюхаю. Да, действительно.
– Этот запах не стал ни слабее, ни сильнее с того времени, когда меч спустился из верхних вод, – сказал Дуайт. – Как думаешь, мудрец, чем можно объяснить такое свойство, кроме как явной волей Джа?
– Не знаю, – сказал Дейкстра. – Полагаю, как-то его объяснить можно, просто мы пока еще не понимаем, как. Долго тянется моя жизнь, много раз я видел, как люди сталкиваются с непознанным, и тогда неумные начинают говорить о воле Джа… Извини, король, не хотел тебя обидеть.
– Я не обиделся, – сказал Дуайт. – Может, ты и прав, может, мне зря мерещатся всякие ужасы. Но что, если попробовать оценить случившиеся с точки зрения того, не являются ли они знамениями? Что могут знаменовать разлом, волна, рыба, камень и меч, случившиеся одно за другим?
Дейкстра недовольно замахал руками.
– Вот только не надо говорить о гаданиях! – воскликнул он. – Я не верю в гадания, Дуайт, и считаю их ерундой, достойной травоедов, подростков и глупейших дам. Не должен мудрый и уважаемый рыцарь увлекаться гаданиями, нет в них смысла, и ничего они не предсказывают.
– Я говорю не о гаданиях, – сказал Дуайт. – Я говорю о знамениях. Багровое свечение на небесах знаменует приближение разлома, а час прилива знаменует характерные изменения океанских течений. А охлаждение вулканического столба, не попусти Джа увидеть такое собственной антенной, знаменует грядущее извержение. Понимаешь, о чем я говорю?
– Понимаю, – сказал Дейкстра. – Но я не знаю никаких знамений, касающихся бесхвостых рыб, пульсирующих камней и мечей, что тверже камня. Я помню все предания, дошедшие из глубины прошлого, но нет среди них ни одного, которое хоть сколько-нибудь относилось бы к тому, что случилось сегодня.
– Ты уверен? – спросил Дуайт. – Может, ты просто забыл? Ты же сам говорил, что устал и плохо соображаешь.
– Вряд ли я мог забыть о подобном, – сказал Дейкстра. – Но я напрягу мозг и постараюсь вспомнить все, что относится к бесхвостым рыбам и к неимоверно твердым мечам.
– И еще к точечным небесным разломам и к пульсирующим камням, – напомнил Дуайт.
– Да, ты прав, – сказал Дейкстра, помолчал и добавил: – Пойду я спать.
– Спокойного тебе отдыха, – сказал Дуайт. – А я сплаваю вниз, посмотрю, что у травоедов происходит. Раз ты в пещеру плывешь, захвати с собой меч, воткни там в какой-нибудь закоулок, но поглубже, чтобы никто случайно не напоролся. И обязательно запомни, куда воткнул. И всем скажи, чтобы туда не ходили, в племени раненых и без того хватает, новые не нужны.
Дейкстра взял меч и пошел в пещеру, именно пошел, а не поплыл, он боялся плыть с мечом в руках. Задумаешься, не заметишь маленький вихрь на своем пути, и прощай, Дейкстра, ты теперь отец, добро пожаловать в страну мертвых, а мудрецом отныне будет Альберт, потому что более достойного преемника в племени не нашлось. А какой из Альберта мудрец? Прямо скажем, дерьмо он, а не мудрец. Врачевать худо-бедно выучился, а запоминатель преданий из него как из червя веревка. Травоед Сантьяга и то лучше запоминает. Забудет Альберт половину преданий и некому будет пересказать забытое потомкам. Может, в таких вот преданиях, забытых раздолбаями прошлых поколений, и хранились ответы на вопросы, над которыми король и мудрец нынче ломают голову? Не может быть, чтобы Джа не осветил такие важные вопросы в своих лекциях. Жаль, что теперь Джа больше ничему не учит людей, что он решил, что уже выучил их всему потребному, а если глупые потомки что-то забыли или перепутали – так не его в том вина.
А может, эта рыба и вправду была Гамаюн?
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. НЕБО
1
Выспавшись, Дейкстра первым делом осмотрел Роланда и решил, что здоровье героя не внушает опасений. Из-за слабости от кровопотери и пережитых потрясений Роланд все еще спал, но рана его, скрытая под прозрачной пленкой, не загноилась и не пошла пузырями. Было хорошо видно, как на голом мясе начинает нарастать новая молодая кожа. Плохо, что в средней части раны ее края сильно разошлись, и когда она зарастет, рука Роланда изменит форму и будет немного искривлена. Будь в человеческих руках кости, как у рыб, это стало бы серьезным увечьем, но у людей руки обретают прочность не от скелета, а от мышц, и усилием воли человек может придать любой конечности любую форму в пределах разумного. В какой-то момент Дейкстра подумал, что стоило бы перед тем, как накладывать пленку, стянуть края раны какой-нибудь тонкой веревочкой, но потом он подумал, что пока лекарь натягивает веревочку и завязывает узел, больной успеет восемь раз скончаться от кровопотери. Нет, техника лечения и так хороша, в совершенствовании она не нуждается. А нелепое утолщение на правой передней руке послужит рыцарю хорошим напоминанием о том, к чему может привести безрассудное поведение. Протянет руку к очередному непонятному предмету и сразу вспомнит, что иногда руки лучше не протягивать, а держать около головы.
Затем Дейкстра осмотрел юную мать Алису. Ее тело уже утратило потребность в пище, но разум пока сохранялся в полном объеме, не очень большом, надо признать. Дейкстра спросил ее, не решила ли она что-нибудь пожелать или передать потомкам, но она ответила:
– Спасибо, учитель, я ничего не хочу.
Дейкстра не стал докучать ей беседами и оставил ее предаваться раздумьям о вечном. С каждым последующим днем она будет произносить все меньше слов, и все чаще она будет спать и ее антенна будет скукожена. А потом она отложит яйца в инкубатор и вовсе перестанет отвечать на слова, и в положенное время вылупятся ее сыновья и дочери, и причастятся материнской плоти, и да будет так, ибо таков круговорот бытия. Надо было, кстати, хоть кого-нибудь отправить проводить Говарда в последний путь, нехорошо получилось, что он уплыл в страну мертвых совсем один, как травоед недостойный. Жаль, что в суматохе не до того было, да и устали все и переволновались.
Покончив с внутрипещерными делами, Дейкстра вышел во внешнюю воду, спрыгнул со скалы, поймал нисходящее течение и поплыл вниз, в края травоедов. Не любил Дейкстра посещать эти места, слишком горяча здесь вода, и слишком неприятно она пахнет, но ознакомиться с последствиями необычного небесного разлома – прямая и непосредственная обязанность мудреца.
Ущерб был не так велик, как можно было бояться, но не так мал, как можно было надеяться. Погибло примерно восемь восьмерок травоедов, причем почти все погибшие мужчины не смогли отдать семя потомкам, потому что были погребены под завалами. Неприятно, конечно, но ничего страшного, травоеды плодятся быстро, и их численность, даже с учетом недавних потерь, намного превышает потребности племени. Так что в целом племя отделалось легким испугом.