– Беру, – сказала Джейн.
– Так бери, – сказал Роланд.
Джейн сделала три робких и неуверенных шага, протянула руки и взяла сперматофор сразу двумя руками. Из рассказов старших подруг она знала, что должна испытывать в этот момент небывалое возбуждение и воодушевление, но она не чувствовала ничего особенного. Сперматофор в ее руках был просто куском мяса, еще живого, но уже умирающего, истекающего кровью и остывающего. И пах он вовсе не мужчиной, а только парным мясом. Семя Дуайта не вызывало никаких мыслей о продолжении рода, в голове Джейн даже мелькнуло противоестественное желание съесть его.
– Ладно, Джейн, ты знаешь, что делать, – сказал Роланд. – Мне пора идти.
– Ты куда? – удивилась Джейн. – А как же ритуал, последнее желание, последняя речь…
– Нет времени, – отмахнулся Роланд. – Извини, Джейн, не до того сейчас. Совсем нет времени.
Джейн почувствовала, как в ее душе мощной и неумолимой волной вздымается возмущение, переходящее в ненависть. Не так она представляла себе этот момент, совсем не так!
– Ты никуда не уйдешь, Роланд! – воскликнула она. – Я не позволю обращаться со мной, как с последним ничтожеством! Я первая леди племени и потому изволь провести ритуал, как положено!
Роланд издал горестный вздох и сказал:
– Джейн, Джейн… Не хотел тебя расстраивать в такой момент, но придется. Рядом с нашим вулканом вылупляется новый вулкан, скоро будет большое извержение. Разве ты ничего не чувствуешь?
Джейн прислушалась к своим ощущениям и вдруг поняла, что слабая и едва уловимая дрожь в ее руках объясняется вовсе не нервным возбуждением, а исходит от пола и стен. Скала вибрирует, слабо, но вполне ощутимо.
– Мы все умрем? – спросила Джейн.
– Несомненно, – ответил Роланд с саркастической улыбкой. – Когда-нибудь мы все обязательно умрем. Но я надеюсь, это случится не сегодня. Приступай к делу, Джейн, мы теряем время.
Джейн тяжело вздохнула и сказала:
– Ладно, пусть будет так. Прощай, Роланд.
– Прощай, Джейн, – сказал Роланд и вышел, не оборачиваясь.
Джейн осталась одна.
Раньше она думала, что готова к тому, что сейчас произойдет. Каждая женщина, если не считать совсем уж убогих и недостойных, рано или поздно берет в руки мужской спермтофор, принимает последнее счастье и уходит в последний сон, лишающий вначале разума, а затем и самой жизни, но дарующий жизнь сыновьям и дочерям. Она знала, что с ней это тоже произойдет, но она не рассчитывала, что это случится именно так, что первая леди станет принимать семя в одиночестве, украдкой, не произнеся прощальную речь и не загадав последнего желания. И что рыцарь, принесший семя, будет так груб…
Скала заметно вздрогнула, тарелки на стенах отозвались мелодичной вибрацией. Джейн помотала головой, собираясь с мыслями. Роланд прав, времени нет, надо действовать быстро, если она действительно хочет стать матерью, а не бессмысленно сгинуть в огне катастрофы.
Она опустила сперматофор и с силой выбросила воду из-под мантии, омыв его. Кусок окровавленного мяса вздрогнул и стал раскрываться. Джейн поднесла его к ноздрям и впустила его запах в обонятельную полость.
Ее сознание помутилось, и она поняла, что угрожающая вибрация стен, пола и потолка больше не имеет никакого значения. Ничто не имеет значения, кроме Дуайта, который стоял перед ней во всей красе, прекрасный и мужественный. Джейн знала, что в этом помещении нет Дуайта, он мертв, его тело плывет в страну мертвых, но так же ясно Джейн понимала, что реальность воображаемая сейчас куда важнее, чем реальность настоящая. И несуществующий Дуайт спросил ее:
– Джейн, ты станешь моей женой?
И Джейн ответила:
– Да, любимый!
И ее охватило последнее счастье.
8
Время уходило, Роланд ясно чувствовал это. Он носился как ошпаренный по коридорам пещеры, приказывал, объяснял, угрожал, разрешал споры, отвешивал подзатыльники, он старался изо всех сил, но понимал, что не успевает. С каждой минутой скала тряслась все сильнее, вибрация ощущалась уже не только как вибрация, но и как свет (он же звук), и Роланд понимал, что племя обречено. Прилив неумолимо приближается, он придет через считанные восьмерки минут, и уже ясно, что новое жерло вулкана вылупится именно в этот прилив. Роланд понимал, что нужно все бросить и немедленно уплывать прочь, что спасение не гарантировано даже в этом случае, но Роланд не думал о личном спасении. Он думал о том, что ответит Дуайту в стране мертвых, когда тот потребует отчета за содеянное непотребство. Роланд твердо знал, что он скажет.
– Прости меня, брат, – скажет он. – Однако прежде чем судить меня, оглянись по сторонам. Видишь, как мало рыцарей и дам последовало за мной и тобой? Разве ты видишь, брат, леди Джейн рядом с нами? Не видишь? А знаешь, почему ты ее не видишь? Потому что ее здесь нет. А знаешь, почему ее здесь нет? Потому что я заботился о твоем семени больше, чем о собственной жизни. Когда пришло время быстрых решений, я забыл прошлые обиды, я делал то, что должен делать король, если он король не только по званию, но и по сути. А ты не смог забыть обиды и терял время, поэтому мне пришлось тебя убить. И я готов ответить за это перед лицом Джа, и я верю, что камней в моей душе больше, чем пузырей.
Так размышлял Роланд, но эти мысли проносились как бы в отдельном потоке сознания, они не мешали наблюдать за происходящим, принимать решения и отдавать приказы. Роланд понимал, что его одолело раздвоение личности, но он не собирался ему препятствовать. Потому что сейчас по-настоящему важно только одно – спасти как можно больше людей.
– Кто убежит без приказа – найду и убью страшной смертью! – кричал Роланд перед строем испуганных рыцарей. – Даже если вулкан убьет меня раньше, мой дух вернется и свершит суд, и он не будет слушать ваших жалких оправданий! Каждого труса лично лишу жизни, вот этим мечом!
Роланд сделал паузу, чтобы собраться с мыслями, и этой паузой воспользовался юный Джордан.
– Мы все поняли, король, – сказал он. – Позволь, мы приступим.
– Приступайте, – сказал Роланд. – Прежде всего, спасайте матерей, а мясо, пленку и все прочее мы потом как-нибудь добудем, если будет на то воля Джа. Только Джейн не трогайте, я ей лично займусь.
Закончив инструктаж, Роланд вошел в пещеру и направился к той комнате, в которой оставил Джейн восемью минутами назад.
– Джейн! – позвал Роланд.
Он не ожидал, что она отзовется, но она отозвалась, и ее голос звучал как обычно.
– Я здесь, Роланд, – сказала она. – Я все сделала.
Роланд осторожно заглянул за угол и застыл на пороге комнаты. Джейн стояла перед ним, опустошенный сперматофор плавал под потолком, а вода в комнате была напитана характерным запахом, дурманящим мозг любого взрослого мужчины. Роланд поспешно отступил за порог и трижды глубоко вдохнул чистую воду, очищая сознание от наваждений.
– Пойдем, Джейн, – позвал Роланд. – Пора выбираться отсюда.
Они вышли из пещеры, Роланд отплыл немного от входа, глянул вниз и обомлел. Яркая точка огня, принесенного небесным червем, перестала быть точкой, ее вообще не было видно, потому что над пустошью поднялось огромное мутное облако, поднятое зажегшимся на земле огнем. Изнутри это облако подсвечивалось ядовито-красным светом, он пульсировал и переливался, отражая пульсации вихрей и течений. Все земли вокруг, насколько хватало зрения, тоже были подернуты туманной дымкой, и, приглядевшись, можно было заметить мрачную багровую пульсацию, исходящую от земли, теперь ее видели не только акулы, но и люди. В мутной воде угадывалось какое-то шевеление, но Роланд не смог различить, что именно он там видит. Да и начихать, в общем-то.
– Прости, – сказала Джейн. – Я не думала, что все так страшно.
– Росинант! – крикнул Роланд. – Быстро ко мне, червячий потрох!
Роланд не рассчитывал, что акул отзовется – вода была переполнена криками и гвалтом. Кто-то кого-то звал, кто-то что-то у кого-то требовал, кто-то просто ругался, кто-то отчаянно вопил, парализованный ужасом… Однако прошли считанные секунды, и затем Роланд различил в этой какофонии голос Зорьки:
– Росинант, любимый, тебя Роланд зовет! Плыви скорее к главному входу!
– Ты как, Джейн? – спросил Роланд. – Двигаться еще можешь, сознание не плывет?