Рис никогда не бывал здесь. Он много слышал о крепости, но редко прислушивался к этим рассказам. Монах был не из тех, кто жаждет приключений. Он никогда не присоединялся к неофитам, желающим послушать зимними ночами у огня истории о призраках, предпочитая в одиночестве побродить по холмам, наслаждаясь красотой мерцающих звезд.
Тела тех молодых монахов теперь лежали в братской могиле, а души, как надеялся Рис, бродили среди тех самых звезд. Он же ушел из монастыря, чтобы узнать тайну их смерти. Зная как, монах, однако, еще не понял почему. Поиски привели его сюда. Оглядываясь на пройденный путь. Рис не мог поверить, сколько поворотов он уже сделал.
Монах много раз задавал себе вопрос, что бы он делал, если бы послушался Маджере и остался в монастыре, чтобы дальше совершенствовать свое тело и разум, и прекрасно знал ответ.
В час, когда близится закат и пора уводить овец с холмов, он бы сидел в высокой траве, держа посох в руках. Атта бы лежала неподалеку. Она бы наблюдала за овцами и за ним, ожидая приказа бежать на холм, чтобы собирать животных в стадо.
Сцена в воображении Риса представлялась очень мирной, но он не чувствовал в себе того спокойствия. Его душа была смятенна, измучена сомнениями и внутренними противоречиями. Монах понимал, что больше не мог бы гулять ночью под звездами. Каждый вечер он приходил бы к могиле и, глядя на свежую траву, пробивающуюся на холмике, казнился бы, что предал свое братство, семью и все человечество. Пасторальная картина померкла перед глазами монаха. Если ему суждено погибнуть в этом мрачном месте — а так, наверное, и будет, — его душа отправится на следующую ступень своего путешествия, уверенная в том, что все сделано правильно, даже если на самом деле это не так.
Заходящее солнце залило небо красным, золотым и багряным, серые стены Башни Бурь заиграли яркими, живыми красками. Рису в голову пришла нелепая мысль, что крепость получила свое название по ошибке. Здесь не бушевали никакие бури и штормы, небо было чистым, лишь одно белое облачко спешило уплыть, словно боясь быть схваченным. Даже легкий ветерок не тревожил поверхности воды. Море лениво ударялось о скалы, волны мягко поглаживали острые камни.
Рис огляделся, внимательно посмотрел на грозные башни, тянущиеся вверх, в ослепительное небо, на плац, где он стоял, и на постройки, разбросанные среди скал. Все, что находилось вокруг него и под ним, особенно море, жадно наблюдало за каждым его движением.
За каждым движением. За ним одним. Кендера нигде не было видно. Рис вздохнул и покачал головой. Он пытался объяснить Зебоим, что присутствие кендера необходимо для осуществления его плана, и думал, что убедил ее, по крайней мере, в этом, если больше ни в чем другом не удалось. Возможно, кендера зашвырнуло на другую часть острова. Возможно…
— Паслен? — тихо позвал монах.
Ему ответил разгневанный писк, донесшийся из кожаной котомки, подвязанной к поясу Риса. На мгновение остолбенев от изумления, он вздохнул с облегчением. Зебоим вняла его просьбам со своей обычной пылкостью — не утруждая себя посвятить монаха в то, что она намерена сделать.
— Рис! — приглушенно завопил Паслен. — Что произошло? Где я? Здесь ужасно темно и пахнет козьим сыром!
— Тише, друг мой, — сказал монах и положил на сумку руку.
Писк стих, но теперь котомка начала мелко подрагивать. Рис очень осторожно, ободряюще похлопал по ней:
— Ты в моем мешке. А мы сами в Башне Бурь.
Котомка задергалась.
— Паслен, — произнес монах, — ты должен вести себя тихо. Наши жизни зависят от этого.
— Извини, Рис, — пискнул кендер. — Я просто немного удивлен, вот и все. Это так неожиданно! — Последнее слово он проверещал.
— Я знаю, — произнес Рис, стараясь говорить спокойно. — Я тоже не ожидал этого путешествия. Но сейчас мы здесь и обязаны придерживаться того плана, который обсуждали. Ты сможешь это сделать?
— Да. Я просто на мгновение потерял над собой контроль. Знаешь, это довольно сильный шок, когда обнаруживаешь, что в тебе всего три дюйма роста, тебя запихнули в мешок, который пахнет козьим сыром, а затем кинули к рыцарю, несущему смерть, — горько проговорил кендер.
— Я понимаю, — сказал Рис, радуясь тому, что кендер не может видеть его улыбки.
— Но теперь я в порядке, — добавил Паслен после паузы. — Можешь на меня рассчитывать.
— Отлично! — Монах снова оглянулся. — Я понятия не имею, где мы и куда нам идти. Зебоим отправила нас прежде, чем я успел у нее спросить.
Башни неприступной крепости поднимались прямо из скал. Казалось, все строения — плоть от плоти острова, словно скульптор вырезал свое творение из куска мрамора, оставив основание необработанным, а вершину сделав гладкой и правильной формы. У Риса появилось мрачное чувство, что он стоит на самой вершине зазубренного осколка земли, а весь мир покинул его. Живя в монастыре и стоя на зеленом холме, он чувствовал себя единым целым с мирной вселенной, здесь же монах ощущал себя одиноким и заброшенным.
Плиты плаца, нагретые полуденным солнцем, теперь отдавали тепло воздуху. Пот струился по шее и груди Риса. Он подумал, что кендер, должно быть, задыхается, и слегка приоткрыл мешок, велев:
— Сиди тихо.
Две огромные башни — главные строения крепости — возвышались на другом конце острова. Чтобы добраться до них, Рису необходимо было пройти по всей длине плаца. Посмотрев на бессчетное количество окон, Рис подумал, что рыцарь, Азрик Крелл, может сейчас стоять у любого окна и наблюдать за ним.
Он мысленно вернулся к разговору, который произошел в тюрьме за мгновение до того, как их неожиданно отправили в это путешествие.
— Моя Королева, Паслен и я нуждаемся в твоей помощи, чтобы выжить в схватке с рыцарем, несущим смерть. Ты обещала, что даруешь мне свою священную силу…
— Я передумала, монах. То, чего ты просишь, может быть опасно для моего сына. Если у тебя ничего не получится, Ариакан останется в руках Чемоша, а если тот хоть на мгновение заподозрит, что я тебе помогаю, он отомстит моему бедному сыну.
— Госпожа, без твоей помощи нам не удастся…
— Ба! У тебя отличный план, насколько вообще возможно в данных обстоятельствах. У тебя должно получиться. Если все пройдет удачно, то тебе не о чем беспокоиться. Если нет, смерть для тебя не будет иметь значения. Поскольку если ты пожертвуешь собой, то можешь быть уверен, что тебя ждет мирная загробная жизнь. Маджере вряд ли отвернется от тебя, а мой несчастный сын…
— Моя Королева…
На этом Зебоим закончила их спор. Теперь же Рис стоял в Башне Бурь, вынужденный встретиться лицом к лицу с рыцарем. Единственным оружием монаха была палка, единственным другом — уменьшенный кендер, и никакого Бога, который мог бы помочь. Взглянув на мрачные волны и пустое темнеющее небо, монах сжал в руке эммиду — последний скорбный подарок Маджере — и произнес молитву. Он не знал, кому молится, возможно, морю, возможно, бесконечному небу — чему угодно. Он не просил ни заклинаний, ни священной магии, ни божественной мощи, понимая, что это бесполезно — никто бы не ответил.
— Дай мне силы! — попросил Рис и с этим отправился к крепости, чтобы там встретиться с Рыцарем Смерти.
Монах сделал лишь несколько шагов, когда из-за спины на него упала тень. От нее повеяло отчаянным холодом, она была такой же темной, каким может быть страх. Рис услышал позади себя скрип кожи, лязг доспехов и дыхание, но у живого человека такого дыхания быть не могло; звук был шипящим и скрежещущим, словно мертвец старается припомнить, как это — дышать. Зловоние гниения и смерти забило рот и нос монаха. От ужаса и смрада Рису стало так плохо, что на какое-то мгновение он едва не потерял сознание.