Честно говоря, Грэйн искренне восхищалась собственным князем. Давно сгинул в хаосе династических игрищ его вероломный брат, загнивала и постепенно распадалась некогда хищная и неустрашимая империя Первых, а Волк Архипелага живет, здравствует и все так же прочно держит власть в Ролэнси. И кажется, что Вилдайру Эмрису все нипочем, с такой легкостью и невозмутимостью разрешает он извечные властные противоречия. Архипелаг прекрасен, но уязвим. Слишком мало земли, пригодной для возделывания, слишком много скал, болот и бесплодных пустошей. И слишком много эрнов-землевладельцев. А между тем дробить владения нельзя — тогда эрны, опора престола и костяк армии, обнищают и выродятся. Не дробить — тоже нельзя, ведь это значит плодить безземельных из младших сыновей гордых владетелей трех священных эйров камней и болот. Что же делать? И Вилдайр находит выход изящный и простой. Армия. Не хочешь терять статус землевладельца, младший сын? Добро пожаловать под знамена Бегущего Волка. Отдай три пятилетия короне, и можешь всерьез рассчитывать на свои собственные три эйра. Жаждешь свободы и материальной независимости, девица? Подари княжеству Ролэнси троих сыновей — и можешь смело требовать развода и содержания у нелюбимого мужа. Слишком долго ждать? Тогда ступай в армию, и после пятнадцати лет во вспомогательных войсках тебя ждет почетная отставка в чине прапорщика, немалое «государственное приданое», ежегодная пенсия и свобода самой распоряжаться собственностью. Или даже получить образование наравне с мужчинами. Справедливости ради стоит заметить, что женщины Ролэнси к свободе и равенству особенно не стремились, и поистине до пределов отчаяния должна была дойти девица, чтоб завербоваться в армию. Право же, существовали гораздо менее скандальные способы добыть желаемое. Отставная «воительница», невзирая на все княжеские поощрения и привилегии, в плане брака могла рассчитывать разве что на вдовца или безденежного и безземельного пройдоху, купившегося на «волчье приданое». Конечно, за три сотни лет единодушное осуждение в адрес таких женщин несколько поутихло, перейдя из открытого презрения в стадию молчаливого неодобрения, но все же, все же…
Что касается барышни ир-Марен, то выбора у нее не было. Альтернативой мундиру было разве что белое платье шлюхи, но до такого дочь осужденного, но все-таки офицера опуститься не могла.
«А если очень повезет — прощение семейных грехов… — хмуро вспомнила Грэйн собственные девичьи мечты, созерцая унылые холмы Бриннси сквозь запотевшее стекло дверцы. — Глупо было надеяться на это, но я и не надеюсь. Я просто знаю. И Фрэнген это подтвердил».
Она угрюмо поджала губы, в очередной раз запрещая себе вспоминать коменданта: то, что он сказал ей и что сделал… и что не сделал. Хвала Огненной Локке, сей мерзкий тип остался там, позади. Пусть себе прорастает поганками в кольце холодных стен форта Логан и захлебывается собственным ядом. Она терпела его бесконечно долго, но все-таки выдержала. Она преодолела все и свободна отныне, и бессильная злоба бывшего командира больше не в силах ее задеть. Насколько же Фрэнген должен был ненавидеть Конри, чтоб выболтать ей такие опасные секреты!
Говоря по чести, Грэйн отнюдь не была шокирована откровениями коменданта касательно личности и методов лорда-секретаря. Для девушки, в столь юном возрасте лишившейся не только статуса в строгом иерархическом обществе Вторых, но и отцовского имени, не говоря уж о земле, заподозрить лорда Конри в излишнем благородстве и неуместной чистоплотности было по меньшей мере наивно. А от наивности Грэйн избавилась вместе с чистеньким форменным платьицем воспитанницы пансиона для благородных дев. Дочь предателя вышвырнули оттуда, словно бракованного щенка из помета — за шкирку и в канаву. И точно так же, без лишних церемоний, выкинули из поместья Кэдвен вдову предателя вместе с младшей его дочерью. Милосердные законы Ролэнси не перекладывали вину мужа и отца на жену и детей, однако, поскольку капитан Кэдвен был лишен дворянской чести, то и безземельная его супруга лишилась прав на владение поместьем. Также и дочери перестали именоваться «эрни», а потому не могли больше ни получить достойное лишь дворянок воспитание, ни рассчитывать на хороших женихов…
Грэйн тихонько скрипнула зубами, досадуя на себя за эти неуместные воспоминания. Все не было бы столь ужасно, все оказалось бы просто плохо, но отнюдь не гибельно для домочадцев Сэйварда эрн-Кэдвена, если б от его вдовы и потомства не отказалось и семейство ир-Марен. Но, разумеется, безропотно продавшие свою дочь незнакомцу безземельные не выказали мужества и теперь, так же безропотно от нее отвернувшись. Тяжелая прочная дверь родительского дома наглухо захлопнулась прямо перед носом Элейн ир-Марен, оставив капитанскую вдову на пороге под мелким унылым дождиком утирать слезы вцепившейся ей в юбку младшей дочке. Угрюмая старшая, двенадцатилетняя Грэйн, с которой еще не успел сойти лоск дворянского пансиона, стояла тогда чуть поодаль, мрачно радуясь, что ей хватило гордости даже и не подниматься на крыльцо.