Волна слаба. Хоть и направлена она на пиратов, ибо их сёстры не стали бы жалеть, но… где-то среди них я! Я и карта!
Я ждал. Пираты горели. Огонь охватил их одежду. Обжигал. Но больше они страшились выдуманного огня, того, что испепеляет с каждым усилением этого урагана, но лишь в их воображении. Однако после холода в огонь – это был очень болезненный переход.
В этом и есть одно из назначений штурмовика элевен. Лететь вперёд, выходить на бреющий и не просто поливать сереро, но поджигать и морозить, создавая волну магии. Гениальное боевое применение!
Пламя исчезло.
Я ринулся вперёд.
Затрещали пулемёты с сереритовыми пулями. Пиратов принялись добивать. Их слишком много было.
Я бежал под самолёт. Только б успеть, только б не ещё одна волна чего-нибудь.
Зачем-то оглянулся. Гропп отворил двери бункера. Но немногие увидели это. Сереро скашивал пятёрками. Пираты стреляли в ответ, но лишь некоторые. Остальные бросились либо в бункер, либо кто куда.
Эльфы – грозные противники. Они умеют сражаться. Зумзацх, к примеру, умеют это делать не так, как все. Эльфы же сами по себе не такие, как все. Небеса, природа, сама Пропасть - в битве с элевен всё становится не таким, как со всеми остальными.
Успеть. Скорее.
Пробежал. За ограждение. Развернулся.
Вперёд. Вверх по склону. Пока элевен…
Конец з
(там часть обгоре… непишит авторуч…
Открытка: ЗВЕРЬ и не-материя
12, Фростихсс. Прибл. 18 ч
12, Фростихсс.
Борт «Грач».
Бортовой журнал экипажа.
Прибл. 18 ч.
Командиру.
Задание по занесению в бортовой журнал сведений успешно продвигается. Некоторые ситуации (участие в боях) не позволили мне своевременно отобразить их в бортовом журнале. Определённые сведения о каждой записи будут внесены, дополнены позже.
Я едва уже шёл. Не было сил и желания оглядываться. Но я это сделал.
Всё заволокло туманом. Не видел я, где же «Роза», и гонятся ли за мной пираты. Элевен меня не заметили, и это было настоящее счастье. С трудом верилось, правда.
Холм изнурял меня, пологий, лениво огибающий подножье. Дул ветер. Чем выше, тем яснее становилось. Облачность спадала с беспокойных небес. Вдали я видел очертания огромнейшего острова. Это – Грагос. Но его силуэт прерывался лесом. Облезлым, неживым, еловым. Как-то инстинктивно захотелось вдохнуть свежесть при мысли о хвое. Но подступила тошнота. Запах горелой ткани и палёной плоти витал вокруг. Я не соображал почти уже, правильно ли я иду, но события в форте мелькали то и дело перед глазами. Перед мысленным взором. А перед истинным – самолёт. Среди мрачных елей.
К нему…
Биплан с двумя параллельными сиденьями в кабине пилота и грузовым отделением, оборудованным для перевозки грузов небольших размеров и оснащённым откидными сиденьями, стоял на старой, испещрённой рытвинами полосе. Был он не новым, но холёным, начищенным. Ясно было, что трудится этот двухмоторник на какую-нибудь небольшую компанию, торгующую с тем же Грагосом. Часто такие предприятия открывают состоятельные жители Цитадели для своих детей, чтобы наследники будущие сделали первые шаги в предпринимательстве, потренировались на чём-то без особых рисков. Однако нынче этот самолёт и его владелица влезли в дело архирискованное.
Место вокруг навевало иллюстрации из детской книжки-страшилки. Сперва издалека мне казалось, что этот лес сгорел когда-то, и я подумал, земля тут вся должна была быть устлана золой. Но нет. Почерневшие иглы перемежались с абсолютно чёрной почвой, из которой временами пробивались травинки, бесцветные и вялые. Ели - их скелеты, остовы - замерли, утыкав собой впадину, протянувшуюся до края острова, до самой не-материи. От земли поднимались испарения, и очертания Грагоса расплывались в них. Мы были близко к родине знаменитого ван Фокка, но отсюда казалась она далеко, многим севернее. Было так пусто. Не слышалось ветра, лишь иголки захрустели под ногами. Словно место, где «Роза» терзала нас огнём и льдом, находилось совсем на другом острове. Здесь всё было таким умиротворённым. Беззвучным. Мёртвым.