А вот Сунильда, видимо особо не привыкшая сдерживать свои эмоции, высказала Федору все о чем думает, не стесняясь в выражениях, и вызвав у него неподдельный филологический интерес. Смысл сказанного сводился к следующему: он как просвещенный маг должен понимать, что создание звезды силы на берегу Донницы не имеет смысла, если у него есть хоть капля магической силы, далее такая операция должна проводится незаметно, а он привлек к этому одиннадцать ястрегов и лишив их при этом жизни, создал жертвенник....
Ее бурный монолог прервали начавшие подниматься ястреги, увидав, что они живы, Сунильда замолчала сама, видимо происходящее пока не укладывалось в ее понимание, а через несколько секунд, осознав на кого, орет, она просто упала на колени. Молчал и Ворон.
Когда стало ясно, что живы все, Ворон повернулся к Федору и, задумчиво, сказал:
- Если ты не забрал их души, то как ты подчинил чужую звезду, впрочем, ты не знаешь и сам. Но скорей бы наступила твоя инициация, и начать обучать, сила слишком балует тебя, если так пойдет дальше, скоро мы будем иметь три мертвых континента и все.
- Так он не инициирован и не обучен - простонала Сунильда.
- Да сказал Ворон, и этим, придется, заняться, нам троим.
- О боги, да он уничтожит мир! Ты, старый дурак, позволяешь ему делать все, что он хочет, да ты...
Заметив улыбку на губах Ворона, Сунильда разошлась во всю, явно не желая останавливаться, и вдруг замолчала, ее явно пронзила какая-то мысль....
- Он, что правда Готлинг? - тихо спросила она, недоверчиво глядя на улыбающегося Ворона, и эта черная штука действительно меч... о боги.
- Они оба Готлинги - лаконично ответил тот.
Сунильда молча села на пол, ее явно не держали ноги. Глядя снизу вверх на Ворона она выдавила только:
- Кто она?
- Не она, а он - по-прежнему улыбаясь, поправил Ворон. - Вот этот мальчик, с черным мечем - и он кивнул на Антона.
Сунильда выдохнула, как человек, которому объявили помилование на эшафоте.
Еще не отошедший от шока Федор не обратил тогда внимания на этот разговор, но потом часто вспоминал это, как самую печальную свою ошибку.
На следующий день, после того как в зале был наведен порядок, вычищать внутреннюю зону звезды, пришлось Федору лично, та же группа собралась в зале приемов. Теперь Федор решил уточнить, как чувствуют себя ястреги. Особенно его интересовал единственный принимавший участие в обряде, совершенном в этом зале в зале, человек. Он тоже оставил свой новый знак на одном луче звезды, остальные были просто зрителями.
- Ну, что уважаемые ясты -, так уважительно обращались ястреги друг к другу. - Способны вы преобразовываться теперь. - Задал основной вопрос Федор.
Все ястреги просто, упали на колени. А ответил за всех Рантер:
- Владыка, теперь эти ясты могут преобразовываться самостоятельно, и по их приказу пройти преобразование может любой из их рода, ты возродил племя ястрегов, отныне ты можешь требовать свое право от любого из нас.
- Какое право - не понял Федор.
- Нашу жизнь - был ответ.
Федор скосил глаз на пол, где напротив каждого луча звезды силы, был знак ястрежского рода, как ему объяснили маги, отныне, этот знак объединял все силы двенадцати родов, и давал невиданную магическую мощь, именно ему. Кроме того, ему дали понять, что первое деяние, предсказанное Орсфетом, он уже совершил, обратного пути нет.
Федор задумался, его взгляд заскользил по лучам звезды и невольно остановился на знаке в виде сжатой в кулак рыцарской перчатки. В знаках тролькаров присутствовали сложные завитки, означавшие, что их носитель, до определенной степени, является магом. Как говорил Ворон, знаки магов очень сложны, и разобраться в значении магических завитков, порой не могли все профессора Стеоны вместе. Это были знаки силы. Хозяином этого же простого знака мог быть только человек, человек, не обладающий силой.
Вспомнив об этом, Федор обвел глазами комнату, еще раз. Не он выбирал, будь его воля там, в луче стоял бы Неугода, да кто ни будь из близнецов, в конце концов, но там стоял этот незнакомец. И Федор с грустью подумал, как много он может, но как мало может сам.
Он стал смотреть на незнакомца, одетого в мягкие яловые сапожки, темные узкие штаны и алую безрукавку со знаком рода на груди, их взгляды встретились, и замерли в безмолвном поединке. Такое у Федора уже бывало прежде, поединок взглядов, мог закончится либо так, либо этак, как вечной дружбой, так и вечной враждой. Он примерно понимал, что этого человека призвала сила, не зависимо от того хотел он того или нет. Федор впервые смотрел на человека, по его Федора воле, оказавшегося в том же положении, что и он сам.
Вдруг, незнакомец просто улыбнулся и шагнул в звезду, направляясь к Федору, а у Федора с души упала бетонная плита. Подойдя к креслу, незнакомец еще раз улыбнулся, и Федор осознал, что он уже совсем не мальчишка, как показалось сначала, ему лет сорок. Не высокий, слегка полноватый с виду, он носил пышные усы с опущенными вниз концами, как запорожцы, или польские лыцари. После того как улыбка покинула его лицо, на Федора смотрел умудренный жизненным опытом, еще не старый человек, эдакий дядько. Он встал на одно колено и принял церемониальную позу, но рук при этом не скрещивал, так мог себя вести только свободный человек.
- Я втянул тебя в неприятную историю, друг мой - начал оправдываться Федор.
Но человек удивленно поднял правую бровь, и веселым голосом спросил:
- А что было раньше, повелитель, курица или яйцо?
- Ты это к чему - удивился такому вопросу Федор.
- Что я сделал сначала, угадай - продолжил загадывать загадки, собеседник - присягнул тебе на верность, или стал дворянином и твоей опорой?
И тут Федор вспомнил, что при создании звезды силы обязательно должен присутствовать хоть один человек, не имеющий силы, Ворон ему объяснил. То, что после этого он становится опорой, побратимом мага, объяснил тоже. Но то, что его опора взлетит, став дворянином, о чем неоднозначно говорил выжженный в паркете пола герб, даже в глазах богов, Федор не ожидал.
- Ну, хорошо, опора - вздохнул Федор, - зовут то тебя как.
Глава 8
Ибо, врагом их,
станет, страх их.
А другом их, станет,
страх всех остальных.
Прошла неделя, после сотворения звезды силы. Федор все больше понимал, что поступок был дурацким, хоть он и не понимал, что творит. Кроме того, ему подробно объяснили, что отныне барон Шон Терг это он. На возникшие, было, протесты ему еще раз объяснили, что бароном он стал, по праву ваганума, индивидуального поединка, на который был, при свидетелях, вызван самим бароном. Следовательно, отныне, все обязанности барона, включая вассальные обязательства, должен выполнять именно он. Федор попытался возмутится, заявив, что наглое убийство, которому он был только свидетелем, даже с натяжкой, нельзя назвать поединком. Но ему еще раз, как малолетнему объяснили, что раз вассальные присяги принял он, то и бароном он стал по закону, права к стати нужно оформить официально. Федор знал, что всякое право влечет за собой ответственность, но долго спорить не стал, махнув на все рукой, ему сейчас было не до баронства.
Страшным казалось само существование такого человека как он, Федора все больше ужасала его неподконтрольная мощь. Он все больше начинал бояться своей силы. Одно воспоминание о коньячной реке, повергало его в депрессию, да в условиях любой планеты, это катастрофа пострашней Чернобыля. Необходимо это остановить, остановить себя, взять себя в руки. А тело начинает действовать независимо от разума. Вот, откуда у него в руке зажженная сигара, он ее не создавал, появилась независимо, он просто подумал, хорошо бы.